Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Все, понурые и напуганные, выходят на берег.

С о л д а т (считает по головам). Ons, zwoa, dri, fidri, feif[105].

М и к у л а ш е к. Но, земляк-фельдфебель, неужто и правда ничего нельзя сделать?

С е р ж а н т (резко). Лойзик ван Крачмера с Целебеса не скотина! Марш, марш, земляки!

КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Близ скалы Лорелей{40} на Рейне.

Темная, зловещая ночь. Гроза. Дождь, гром, завывает ветер, в небе перекрещиваются молнии. (Однако нужно следить, чтобы реплики не прерывались ударами грома.) «Ланна-8» плывет меж скал против течения Рейна. Сначала довольно долго слышны лишь звуки разбушевавшейся стихии, в которые вплетаются причитания и жаркие молитвы обеих шансонеток, стоящих на коленях и простирающих руки к небу.

Ф р и т ц и  и  Й о г а н н а. Heilige Maria, Mutter Gottes… Heiliger Jesu Kristi, unser Barmherziger… Herz Jesu… erbarme uns elender Dirnen![106] (Повторяют молитву еще раз.)

Тем временем мужчины поочередно прикладываются к бутылке. Молния, гром.

М и к у л а ш е к. Бог милостив! Пьяного господь не оставит. Хорошо еще, что мы запаслись водкой. И так за четыре недели в этой голландской крепости не перепало ни глоточка.

Молния, удар грома.

Й о г а н н а  и  Ф р и т ц и. Jesu Kind, sei uns gnädig… lieber Gott… und rette uns aus allen Gefahren! Erbarme dich, großer Gott, uns elender Dirnen![107]

Молния, гром.

М и к у л а ш е к. Эгей, мы здесь! (Кричит вверх, тучам.) Ты, мазила! Метко бьешь, да редко попадаешь!

Сильный, гулкий удар.

С т р у г а. Уже проехали восьмую скалу. От нее только камни летят во все стороны.

К у м е с. Недаром говорится, что самая прекрасная природа на Рейне — у скалы Лорелей. (Восторженно кричит.) Лорелей, друзья! Лорелей на Рейне — это же Сцилла и Харибда!

М и к у л а ш е к. Помолчали бы, а то и грома из-за вас не услышишь! Лучше бы маленько посветили спичками — не видать, куда плывем!

Молния, гром. Громовый раскат — без молнии, в кромешной тьме. Кумес тем временем зажигает спички и светит на воду.

С т р у г а. Черт побери, ну и грозища, словно ее наслал на наши головы тот цыганский капельмейстер! Такой я еще не видывал, гром меня разрази!

Молния и гром — одновременно.

(От испуга садится.) Молчу, молчу.

К у м е с. Только нынче человеческий разум может постигнуть тайны природы! Господа, бога нет!

Молния и гром.

(Быстро крестится.) Боже праведный, спаси и помилуй! Теперь побогохульствуйте вы, Микулашек.

М и к у л а ш е к. Я бы богохульствовал, да толку что… Гляньте — уже просветы в тучах! Вон и звезды показались. Дождь перестал. Разве ж это гроза? Плюнуть и растереть… Вроде как летом, в огуречный сезон.

С т р у г а. И верно. (Озирается с видом знатока.) Гроза уже позади. А все ж таки я вспотел!

Издалека доносятся раскаты грома.

К у м е с (шансонеткам). Der liebe Herrgott ist mit dem Sturm beim Teufel! Всемилостивый господь вместе со своей грозой убрался к чертям.

Ф р и т ц и  и  Й о г а н н а (поднимаются с колен, садятся удобней). Gott sei Dank. Gib mir trinken! Gib mir trinken[108].

М и к у л а ш е к. Вот и снова приятное плавание… Если бы они еще что-нибудь спели…

К у м е с. Я знаю одну прекрасную старинную немецкую песню о Лорелей. (Поет и жестикулирует.)

«Ich weiß nicht, was soll es bedeuten —

daß ich so traurig bin…

(Падает в воду.)

В с е (вытаскивая его, кричат). Человек за бортом!

К у м е с (его голова показалась над бортом парохода; выплевывая струю воды, продолжает выкрикивать).

Ein Märchen aus uralten Zeiten,

das kommt mir nicht aus dem Sinn!

(Перелезает через борт, стоит на палубе.)

Ш а н с о н е т к и (присоединяются к пению).

Die Luft ist kühl — es dunkelt —

und ruhig fließt der Rein…»[109]

Кумес делает широкий жест — и снова летит в воду.

Ш а н с о н е т к и. Jessus!

Все склоняются над водой.

М и к у л а ш е к (сплюнув). Что телеграфировать в вашу газету, пан репортер?

К у м е с (плещет водой выше палубы). Телеграфируйте: в настоящий момент наш репортер Кумес при звездах и луне купается в водоворотах Рейна близ скалы Лорелей.

М и к у л а ш е к. Ишь как ухватился за канат — глаза на лоб лезут!

КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ

Франкфурт-на-Майне.

«Ланна-8» стоит на якоре у пристани. Плакат: «Ланна-8». Ура!»

М и к у л а ш е к (лежит в одиночестве, читает то, что осталось от книги «Жития святых»). Не много же осталось от этой книженции! Вчера начал читать про жизнь святого Иеронима, утром хотел кончить, а лист уж выдран. (Откладывает книгу. Оглядывается по сторонам.) Никого… Удастся ли им? (Садится.) Дай-то бог как-нибудь избавиться от этих баб! (Осматривает палубу.) До чего ж без них хорошо! (Обхватив голову ладонями, задумывается; начинает петь.) «У реки печальна я сижу…».

Входят  Л а н д а  и  К а й ф а ш, члены футбольного клуба «Спарта»{41}.

Л а н д а (во весь голос). Какой-то дурень поет тут по-чешски… Послушай, ты обратил внимание на ноги франкфуртского левого крайнего? Экие спички — как бы не перебить их мячом…

К а й ф а ш. Но долговязый бек у них хорош.

Л а н д а. Ну и что? Видал вчера?.. Он у меня вместе с мячом влетел в ворота. А я ведь только легонечко подтолкнул мяч… Ударь я чуть посильней — они бы вместе с голкипером отправились на тот свет!

Микулашек продолжает петь, но с приходом футболистов — тише.

К а й ф а ш. Кто тут блеет? (Обернувшись.) Видал? Верно, какой-нибудь тихопомешанный.

Л а н д а. Ах, черт — читай! Дружище! (Читает.) «Ланна-восемь». Ура!»

К а й ф а ш. Господи, да это ж те самые спортсмены, что плывут в Братиславу! Ты читаешь об их путешествии в «Ежедневном факеле»? Из-за них распустили все транспортное агентство… а три месяца назад их благодарил сам президент торгово-промышленной палаты!

Л а н д а. Что ты мне рассказываешь! Как-то я читал в спортивном «Понедельнике» передовую об их плавании, ее написал сам редактор Горачек{42}.

О б а (с авансцены, слева, подходят к Микулашеку, снимают шляпы и хором выкрикивают). Гип-гип, ура «Ланне-восемь»!

М и к у л а ш е к. Вашими молитвами… Господа из Праги?

К а й ф а ш. Мы из «Спарты».

Л а н д а. Вчера накидали Франкфурту-на-Майне шесть — ноль. Завтра — реванш.

К а й ф а ш. И будет двенадцать — ноль! Эти франкфуртцы думали, что, коли будут играть головой, сразу же нас раздолбают… Но мы им показали где раки зимуют! Вы тоже играете в футбол?

М и к у л а ш е к. Пятнадцать лет назад уговорили меня в одном трактире, где собирался клуб «Манина-восемь», стать у них кассиром. Вечно приходилось докладывать из своих: то на мяч, то на душевые… А потом они разодрались, клуб