Модель. Зарубежные радиопьесы - Петер Хакс

Свидетели. Но она тогда еще и знать ничего не знала. Даже и в мыслях быть не могло, это ведь сколько месяцев назад… Она и не думала, что будет вот так тут лежать — маленький холмик под одеялом. Ну и что, что в этом такого?! Всегда так выглядит, холмик под одеялом, а как же еще?! Да мне вовсе и не обязательно тут торчать и глазеть на нее. Она выспится, придет в себя, и я сразу почувствую, что я свободен и могу немножко прогуляться. Так просто, никуда, проветриться, прочистить мозги от всей этой дряни, встать просто вот так, с пустой головой, перед мисс Конни Шутер, этой хорошенькой трубачкой из ансамбля «Midnight Follies»[9], благо ее сейчас можно видеть на любой афишной тумбе. Моя голова всовывается в жерло твоей трубы, продуй ее, дунь что есть силы, во всю мочь твоей колоссальной груди, вот хорошо, я слышал самый мощный аккорд на свете, и плевал я на все, моя ласточка, меня на этой мякине не проведешь, я не буду спрашивать, как Беата, тю-тю я или не тю-тю, я не буду спрашивать, как Лео, существую я или нет, я слышал самый громкий аккорд на свете, все, поговорили — и баста, ты меня поняла, плевать я хотел на эти обойные рожицы, плевать я хотел на свидетелей, плевать на «никто тебя не любит так, как я», плевать на «что-нибудь легонькое» и на «что-нибудь красивое», и на то, какой могла быть жизнь, и на то, какой она должна быть, плевать, сегодня покончим, и все будет шито-крыто, и никаких забот больше, и я наконец-то вздохну спокойно, вы даже не представляете, как спокойно я вздохну. Сейчас она должна прийти. Сейчас! Сейчас же! Она сейчас же должна прийти! Сейчас! Я не могу больше ждать! Ты же получил свои двести пятьдесят марок, наличными, прямо в лапы?! О каких же еще сложностях может быть речь? Я ей сказал, что это совершенный пустяк, и я был прав, в чем, в чем, а тут я был прав, уж он-то дело знает, у него умелые лапы, они знают, за что и как браться, хватка хоть куда. Она даже не почувствует ничего, будет лежать тихо, лицо как под водой, как подо льдом.

Пауза.

Ничего не случится, не может случиться. С тем же успехом она может попасть в аварию, сидя в такси. С точки зрения статистики. Просто поразительно, до чего можно додуматься с точки зрения статистики. Вот они тащат что-то на кушетку. Холмик под одеялом, он не движется. Две фигуры над кожаной кушеткой. Он выпрямляется. Совершенно пустое лицо. Готово. С этим покончено. С этой покончено. Готово, покончено! И он прячет свои лапы, как будто он ни при чем. Но это тебе так не пройдет, ручаюсь, что не пройдет, ты, ты это сделал, не я, а ты, ведь ты там стоишь, а не я! Ведь где она сейчас? Здесь, у меня, ее нет.

Непродолжительная пауза.

Здесь ее нет.

Снова звук уходящего времени. Потом как бы издалека, из пространства, ее голос.

О н а. Это ты, ты идешь по коридору. Ты открываешь дверь, вот твое лицо. Я узнаю тебя. Я не узнаю тебя. Ты меня не узнаешь. Скажи же хоть что-нибудь. Скажи «здравствуй». «Здравствуй, вот и я».

Его голос — с монотонной тягучестью, как на магнитофонной ленте.

О н. На зеленом на лугу стоит чашка творогу, на зеленом на лугу стоит чашка творогу, на зеленом на лугу…

О н а (как и прежде). Зачем ты дразнишься и почему ты прячешь руки?

О н (кричит). Мои руки тут ни при чем!

Пауза.

Здесь, у меня, ее нет.

Мне надо быть в форме. Торчу тут как пень. Мне надо быть в форме. Полюбуйтесь, вот он я, мужчина, который покупает цветы. Цветы на всякий случай. Что к лучшему, что к худшему, все дело случая. Для того чтобы вставать каждое утро, вовсе не обязательно мнить о себе бог весть что.

Когда она возвращалась с работы и знала, что я ее здесь жду, она, прежде чем подняться по лестнице, звонила три раза, три коротких и резких звонка: иду, иду, иду!

Да, знаю, я тебя видел. Вот сейчас там наверху, на стенке, затрезвонит звонок — и разом ударит, загремит, застучит в висках!

Но нет, это подходит медленно, подходит исподволь, оно подступает неспешно, тихо урча, оно крадется по коридорам, крадется ощупью, чтобы не упустить меня. Здесь я! Ну же, вот он я! Ждать, ждать, слепо и бессильно. Здесь! Я жду тебя, слышишь, я кричу тебе, здесь я, иди сюда, мгновение истины, я схвачу тебя за глотку!

Пауза.

Ладно, к чему этот шум. Что будет, то будет, так или эдак. Факты есть факты, их надо признавать, и никуда они не денутся.

Проверьте ваше лицо. На правильном лице расстояние между глазами точно соответствует величине одного глаза.

Сигнал уходящего времени — теперь как нарастающая, диссонирующая последовательность звуков, жалобно обрывающаяся в кульминации — в тот момент, когда она входит в комнату.

О н. Хильда! Извини, я ничего не слышал. Ты звонила?

О н а. Нет.

О н. Иди сюда, скорее ложись. Вот сюда, разговоры потом, ложись.

Что тебе дать?

О н а. Там чай остался?

О н. Да, сейчас. Но ложись, ради бога. (Возится с чайником.) Чай холодный.

О н а. Мне только глотнуть.

Он наливает чай. Она пьет и отставляет чашку.

О н. Почему ты не ложишься? Это неразумно. Послушай, может, тебе что-нибудь нужно. Он не говорил, может, мне нужно за чем-нибудь сходить?

О н а. Его не было.

О н. Прости, как ты сказала?

О н а. Я проездила зря. Его не было.

Пауза.

О н. Если ты думаешь, что я понимаю, что ты там бормочешь, то ты ошибаешься. (Внезапно.) Ну что с тобой? Я только сказал, что я не понимаю. Тебя три с половиной часа не было.

О н а. Я не могу больше.

О н. Погоди, погоди. Я и сам докопаюсь. Ты была там три с половиной часа. Но его не было. Значит, он забыл, что назначил тебе? И вот через три с половиной часа ты наконец приходишь.

О н а (перебивая его). Он уехал, его вызвали, и он передал мне, чтобы я подождала.

О н. Ах вот как. И ты не выдержала.