Русский момент в мировой истории - Маршалл Тиллбрук По

Наконец, ясно, что русские в глубине души идентифицировали себя с самодержавием и его программой, и именно это дополнительно укрепляло и то и другое. Не стоит обманывать самих себя и подобно марксистам прошлого утверждать, что в России лишь правящий класс верил в самодержавие и сопутствовавшие ему государственные механизмы. Со временем доводы в пользу русского пути модернизации, сформулированные мыслителями из правящего класса, глубоко проникли в самую суть русского общества и русской культуры. Возьмем, к примеру, популярную доктрину «русской традиции». Ее возникновение восходит к XVII в., когда в Московии впервые была озвучена идея о том, что Русь кого-то от Европы защищает. Зародыш «русской традиции» можно, например, усмотреть в ненависти староверов к любому иноземному новшеству. Сама же доктрина приобрела четкое очертание только к концу XVIII в., когда представители русской знати внезапно осознали, что европейцы-то они ненастоящие. И вдруг в их груди забилось исконно русское сердце, защита «русской традиции» стала необыкновенно модной в консервативных кругах. Хорошей иллюстрацией этой тенденции может служить ностальгическая политическая философия князя Михаила Щербатова, возносившего хвалу старинному образу жизни. К середине XIX в. защита «русской традиции» стала, с одной стороны, официальной доктриной («православие, самодержавие, народность»), а с другой − полуполитическим движением (славянофильство).

Историки часто описывали русский путь к модернизации раннего Нового времени с использованием терминов, обозначавших недостатки и неудачи. Согласно таким воззрениям у русских не было стремления к демократии, открытости, свободному рынку, а также ни малейшего интереса к национальному самоопределению. Поэтому, по мнению авторов таких идей, русские и потерпели неудачу. Но такой вывод есть плод интерпретации русской истории исключительно с европейской точки зрения. Если же занять позицию более нейтральную, то дело будет выглядеть совсем по-другому. Россия совсем даже не проиграла, скорее наоборот. Страна успешно отражала европейское давление на протяжении более чем пяти столетий, в то время как все остальные неевропейские государства раннего Нового времени были сокрушены. Россия добилась этого замечательного успеха благодаря тому, чем обладала (или, точнее говоря, создала), а не потому, что у нее чего-то не было.

Она обладала в первую очередь высокоэффективной, прочной, имевшей большой ресурс политической системой − самодержавием. Будучи свободной от перебоев в функционировании, вызванных политическими междоусобицами, самодержавная власть позволила русскому правящему классу идти к модернизации собственным путем, характерными чертами которого были жесткий контроль над общественной жизнью, регулируемая командная экономика и созданная государством по своему усмотрению армия. С помощью этих средств русская элита в течение двух столетий превратила примитивную средневековую страну в одно из самых могущественных государств мира.

Трудно назвать подобное достижение неудачей, по крайней мере, в период до Первой мировой войны.

7

Новое время: от начала к расцвету

Подобно всем ученым-обществоведам, историки утверждают, что при рассмотрении той или иной темы они отнюдь не встают на чью-то сторону. Большинство из них согласны в том, что для достижения точности в историческом описании необходимы сбалансированность или даже полная нейтральность.

И все-таки во многом современная историография весьма пристрастна. Часто кажется, что историки не могут не создавать враждующих лагерей, ничем в этом не отличаясь от обычных людей. Они, нередко бессознательно, принимают ту или иную сторону, примером чего является историческая оценка Советского Союза.

* * *

Для правящего класса Московской Руси стало неожиданностью внезапное и непредвиденное появление агрессивных европейских государств эпохи раннего Нового времени. Спустя три столетия потомки московских бояр были точно так же удивлены неожиданным появлением агрессивных европейских государств эпохи модерна. В последние десятилетия XVIII в. английские предприниматели познали секреты могущества механизмов и раскрыли тайны отлаженного свободного рынка. Мы всё еще не знаем, почему промышленная революция произошла там, где она произошла, и именно в то время, но ее геополитический результат совершенно ясен: резко усилилась европейская военная мощь, вслед за чем поднялась всесокрушающая волна империализма в мировом масштабе. Медленное и неуклонное установление европейского господства в дальних уголках мира вдруг сменилось обыкновенной вооруженной агрессией. Казалось, ни одно традиционное государство или государство раннего Нового времени не в состоянии противостоять натиску европейцев с их ружьями, пулеметами, артиллерией, пароходами, поездами и прочими атрибутами завоеваний викторианской эры.

Снова Старый мир не устоял перед Новым, только на этот раз покорение было намного более определенным. Европейцы и привезенные ими африканские рабы населили обе далекие Америки. Многие переселенцы сделали своим домом Южную Африку. Деспоты, вроде бельгийского короля Леопольда или Сесиля Родса, создали в Центральной Африке государства, основанные на использовании рабского труда. Европейские канонерки и прибывшие с ними солдаты захватили большую часть Южной Евразии – Палестину, Сирию, Ирак, Индию, Юго-Восточную Азию и Австралию. Европейцы даже вынудили империю Цинь, государство, во всех отношениях сравнимое по уровню развития с любой западной страной раннего Нового времени, предоставить им концессии, заметно нарушавшие ее суверенитет. Европейцы явственно возвестили миру: Новое время остановить невозможно, особенно если оно кровожадно и хорошо вооружено.

Русский правящий класс начала XIX в. осознал всё это с опозданием. Защитой для него, как и для его предшественников во времена Московского государства, служили громадные расстояния и мощное единовластное правление. Их действенность даже на заре индустриальной эры была отменно продемонстрирована при разгроме Наполеона и в последующем российском вторжении в Европу. Невозможно переоценить психологическое воздействие победы Александра I на русскую правящую элиту. После того как русские войска пришли в Париж, элите следовало полагать, что поверженные европейцы, и особенно напыщенные французы, больше не должны ее беспокоить. Разве поражение корсиканца не показало преимущества русской цивилизации? Большая часть русской элиты, очарованная очевидными прелестями европейской жизни, все-таки не пришла к такому, предвещавшему немалые беды, выводу. Нашлись смельчаки, так называемые славянофилы, готовые доказывать, что русский образ жизни, по крайней мере с этической точки зрения, превосходит европейский, пораженный моральным разложением. Пожалуй, стоит сказать, что такие радикальные взгляды все-таки не приобрели широкой популярности. Однако важнее то, что вывод более общего порядка (российская государственная система находится в отменном состоянии) был донесен до высших эшелонов власти и там услышан. Свидетельством последнего является, например, крайний консерватизм Николая I. Утвердившийся в своем реакционном самодовольстве царь проглядел, что страна начинает отставать от Запада в экономическом и военном отношениях сильнее, чем когда бы то ни было прежде.

Вскоре грехи отца тяжким бременем пали на сына. В начале 1850-х годов британские и французские войска совершили то, что