Черный терем. Первый русский царь Иван Грозный и его жены – как любовь определяла политику и как политика определяла любовь - Максим Юрьевич Эвальд

Василий недолго радовался своему отцовству. В 1533 году он скоропостижно скончался, и трехлетний Иван официально стал великим князем Московским. Править от его имени начала Елена Глинская. Энергичная и целеустремленная княгиня быстро расправилась с двумя возможными претендентами на престол – князьями Юрием Дмитровским и Андреем Старицким.

Но и ее скоро постигло несчастье. В 1538 году Глинская неожиданно скончалась в возрасте тридцати лет. Вскрытие останков, произведенное в наши дни, показало, что причиной смерти могло стать отравление ртутью. Это вполне вероятно: ртуть в XVI веке нередко становилась надежным способом незаметно извести противника. Но факт отравления не бесспорный: ту же ртуть в те времена использовали в приготовлении косметики и лекарств.

Вскоре после смерти Елены ее фаворит – князь Иван Овчина Телепнев-Оболенский – был схвачен по приказу бояр во главе с Василием и Иваном Шуйскими и брошен в темницу вместе со своей сестрой. Юный Иван Васильевич, испытывавший к нему привязанность, был страшно огорчен произошедшим. В том же году Оболенский умер с голоду (по другим сообщениям – был убит) в заключении, а его сестру постригли в монахини и отправили на север.

После смерти Глинской власть начали делить между собой различные боярские группировки, в первую очередь – Бельские и Шуйские. Все последующие девять лет маленький Иван рос в обстановке вражды и интриг, предательств и борьбы за власть. С одной стороны, бояре заискивали перед осиротевшим царем и льстили ему, с другой – и не думали оказывать ему должного почтения на деле. В их глазах – да и по сути – он был лишь мальчишкой, на которого неожиданно свалилась огромная власть. Ребенком, восседающим на троне.

Сам царь позже так писал об этом периоде в своих посланиях:

«И чего только они не наделали! Сколько бояр и воевод, доброжелателей нашего отца, перебили! Дворы, села и имения наших дядей взяли себе и водворились в них! Казну матери перенесли в Большую казну и при этом неистово пихали ее ногами и кололи палками [концами трости], а остальное разделили между собой. А ведь делал это дед твой, Михайло Тучков. Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно заняли при мне первые места и стали вместо царя <…> Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать как иностранцев или как нищих. Какой только нужды ни натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми».

Смерть матери и ее фаворита, разграбление ее казны, убийства приближенных к князю Василию лиц, полуголодное существование, пренебрежительное отношение бояр к законному монарху – все это наложило отпечаток на личность будущего царя, сделало его мнительным, подозрительным, жестоким.

Впоследствии эти черты усугубились и дополнились новыми (гордыней и жаждой власти), приняв форму откровенной паранойи и чудовищного, немыслимого садизма. Характерной чертой личности царя стало то, что вспышки гнева, когда он казнил и пытал без разбору, чередовались у него с приступами чрезмерной религиозности: посты, молитвы, покаяния в своих бесчисленных грехах, крупные пожертвования церквям и монастырям… А затем цикл повторялся снова и снова.

К слову, выдающаяся религиозность царя была одной из причин, почему он так часто женился. По складу характера он не желал жить «невенчанным», «во грехе», так что просто так взять понравившуюся женщину в свою спальню не мог (разумеется, речь сейчас не о любых женщинах, а о девицах знатного происхождения; с простыми девками царь не церемонился). Но это лишь поначалу. В последних браках Грозный благополучно обходился без освящения церковью брачного союза, поэтому его жены, начиная с пятой, уже не считались в полной мере царицами.

Показывать свой непростой характер Иван Васильевич начал уже в юности. По свидетельствам Курбского, он в двенадцать лет сбрасывал «бессловесных» (видимо, животных) с высоких башен. Позже, в тринадцать лет, обвинив князя Андрея Честокола Шуйского в измене, он приказал своим псарям затравить предполагаемого изменника собаками.

Вот как это описывает летопись «Пискаревский летописец»:

«Лета 7052-го тоя же осени ноября бысть дожди велии и вода велика, и лед пройде, аки весне, и людем убытки многие починилися. Тоя же зимы декаврия в 29 день князь велики Иван Васильевич всеа Русии, не мога терпети, что бояре безчиние и самовольства чинят без великого князя веления своим советом единомысленных своих советников, многия убиства сотвориша своим хотением и многие неправды земле учиниша в государеве младости, и великий государь велел поимати первово советника их князя Андрея Шуйского и велел его предати псарем. И псари взяша и убиша его, влекуще к тюрьмам против ворот Ризположенских в городе».

С этих пор бояре начали бояться своего властелина: вспыльчивый и жестокий подросток мог в любую минуту обернуть свой гнев против любого из них. И никто не смел бы ему перечить.

Российский историк Вячеслав Шапошник, ссылаясь на труды Андрея Курбского, пишет о юном государе так:

«Повседневными же делами управления великий князь не занимался. Гораздо веселее и интереснее было, собрав компанию сверстников, сыновей тех же бояр, скакать на конях по улицам и площадям Москвы, давя зазевавшихся прохожих, и слушать доносы бояр друг на друга».

А вот другой случай: когда Ивану было семнадцать лет, к нему с жалобой на царского наместника Турунтая-Пронского явились псковичи. Юноша рассердился, что «мужики» посмели жаловаться на царского приближенного, и наказал их. Причем в наказаниях он проявил жестокую изобретательность: приказал палить челобитникам волосы и бороды, обливать кипящим вином… Да, фантазия по части пыток у государя всегда была отменной!

Кстати, в том же 1547 году Иван Васильевич вступил в свой первый брак – с Анастасией Романовной. В это время его грозный нрав еще не проявился в полной мере. Останься Анастасия жива, то – кто знает? – вся история его правления могла бы сложиться совсем иначе. С другой стороны, порой пламени достаточно малейшего дуновения, чтобы вспыхнуть с новой силой… И Анастасия могла стать лишь одной из его жертв. Впрочем, не будем забегать вперед.

Путешественник Яков Рейтенфельс, живший при дворе Ивана в 1670-х годах, оставил такое описание его личности:

«…высокомерный в обращении, с крепкою памятью, он никогда не смеялся, кроме как в опасности и во время своих свирепств, так что находился в наилучшем настроении духа каждый раз, как устраивал омерзительное избиение людей. Ум имел проницательный и быстрый; не знал меры одинаково ни в ненависти, ни в благосклонности, одинаково был жаден до славы, как и до богатств; гордости же был необычайной, до