Холодные чары. Лед в истории человечества - Макс Леонард

Почему больше не было лондонских зимних ярмарок после 1814 года? Несомненно, к середине XIX века климат начал меняться, но, скорее всего, главной причиной стал сам Лондонский мост. Средневековый мост, построенный в 1209 году, имел 19 арок (нынешний – три) и большие защитные камни у основания каждой арки, которые замедляли течение на мелководье выше моста и местами создавали подобие плотины, что способствовало замерзанию реки. Когда лед все же образовывался, маленькие арки задерживали льдины, унесенные неторопливым течением, что еще больше способствовало полному замерзанию. В 1831 году начался снос средневекового моста, а создание каменных насыпей (например, набережной Виктория, завершенной в 1870 году) облегчило движение по Темзе, и с тех пор река больше не замерзала до конца.

Эпоха зимних ярмарок, с их опасностями и развлечениями, с метанием палок в петухов и уличными парикмахерскими, зажаренными быками и крамольными листовками на льду, – все это скольжение человеческой жизни ушло в прошлое.

4. Буканьеры

Приключенческий капитализм и сэр Хамфри Гилберт

Все начинается с мистики и заканчивается политикой.

Шарль Пеги. «Ева» (1913)

Не все то злато, что блестит[70].

Уильям Шекспир. «Венецианский купец» (1600)

Какое славное поражение! Какая победа!

Хиллель Самсон. «Сэр Хамфри Гилберт: записи и предположения» (1921)

В начале 1597 года голландский путешественник Виллем Баренц сыграл, вероятно, самую северную партию в колф в истории. Вместе с командой он оказался запертым во льдах архипелага Новая Земля в Российской Арктике и был вынужден перезимовать. Однажды апрельским утром, когда других занятий не находилось, моряки вышли из построенной ими хижины (затертый льдами корабль уже облюбовали белые медведи) и отправились на лед. В своем дневнике офицер Баренца Геррит де Веер писал: «Мы сделали себе клюшку, чтобы играть в колф и размять суставы, стараясь хоть как-то поддерживать форму» [1]. Но у них хватало и более насущных забот. Они охотились на песцов ради мяса и меха, избегали белых медведей и выполняли физические упражнения, чтобы согреться, – все это было частью их борьбы за выживание. И все же колф стал для них не просто развлечением, а средством сохранить тепло и немного человечности посреди арктической зимы.

Помимо игры в колф, в этой истории Баренц (чьим именем названо Баренцево море) стал участником новой главы в истории исследования льдов – главы, начало которой было положено за столетие до его плавания. Речь шла о поисках северного морского пути в страны Востока, который, как тогда казалось, мог принести огромные преимущества тому, кто сумеет его открыть и взять под контроль. Этот путь обещал конкурентное преимущество в гонке за торговые связи с народами Дальнего Востока. Поиск богатств превратился в навязчивую идею – как для отважных или безрассудных моряков, так и для государств, которые они представляли. Упорное и порой разрушительное стремление найти этот маршрут перенесло политические и экономические конфликты западноевропейских держав в арктические широты. Со временем казалось, что сам вызов льдам стал важнее, чем восточные богатства, ради которых все начиналось. Эта одержимость продолжалась с перерывами почти пять столетий, и ее отголоски мы ощущаем до сих пор.

Какие же богатства принесло это предприятие? Никаких или, по крайней мере, никаких в том виде, о котором мечтали моряки и их заказчики. Гоняясь за иллюзией невероятных сокровищ, они сталкивались с неприступной стеной льда. Лед, в объемах ранее невиданных и даже немыслимых, стал грозным препятствием на пути к этим мечтам о завоеваниях. Он застилал глаза: чем суровее и безжалостнее становились условия, чем сильнее лед рушил их надежды, тем упорнее моряки верили, что успех совсем близко. Упорство этой иллюзии, или, если смотреть с другой стороны, сила духа первооткрывателей, поражает. И все же эти многократные столкновения с непреодолимыми северными льдами и невозможность найти морской путь, о котором грезили, в зарождающуюся эпоху европейской колониальной экспансии, наверное, направили некоторых исследователей на новые и более прибыльные пути.

Чтобы понять, как Баренц оказался на льду Арктики, играя в колф, нужно вернуться на несколько сотен лет назад. С тех пор как Марко Поло путешествовал по суше в Катай (Китай) в XIII веке, специи и другие сокровища, которые, казалось, обещал Восток, манили европейцев искать туда новые пути. Но сухопутные торговые пути, известные как Шелковый путь, представляли собой длинную и сложную цепочку, по которой прибывали лишь мизерные количества товаров. Затем, в 1453 году, Византийский Константинополь пал под ударами Османской империи, нарушив этот поток товаров. Это подстегнуло активность многих европейских стран, стремящихся найти морской путь. Их целью были Индия, Китай, Япония и Молуккские острова, которые тогда назывались Островами пряностей (а ныне Малуку – часть Индонезии); прямой морской путь позволил бы перевозить товары большими партиями и дал бы иностранным державам больше контроля над торговлей.

Только в 1498 году, когда португалец Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды и достиг Индии, было подтверждено существование морского пути к югу от Африки, соединяющего Атлантику с Тихим океаном. Но этот путь был долгим, медленным и опасным. А что, если можно найти способ добраться до Востока быстрее? Ведь время – это деньги, а деньги – это, ну что ж, это деньги[71]. Почему бы не попробовать пойти в другую сторону?

Вместо того чтобы направиться на юг и восток, некоторые решили попробовать отправиться на запад и север.

В 1492 году идея, на первый взгляд, оправдала себя: Христофор Колумб отплыл из Испании и достиг острова Гуанахани (названного им Сан-Сальвадор) на Багамах [2]. В поисках кратчайшего пути в Восточные земли через Южную Атлантику Колумб был настолько уверен в своей удаче, что назвал местных жителей «индейцами». Его заблуждение относительно географического положения осталось незамеченным, и многие охотно поверили в эту ошибку.

На север, поскольку северный маршрут был более прямым для стран Северной Европы, менее жарким и, что немаловажно, северная часть Атлантики почти не знала испанцев. Но, взяв курс на север, морякам приходилось делать выбор. Одни поворачивали обратно на восток, огибая Норвегию и отправляясь вдоль северного побережья России в поисках судоходных вод – так называемого Северо-Восточного прохода. Именно этот путь надеялся найти Баренц, но, как он несколько раз убедился на собственном опыте в 1590-х годах, моря России слишком легко превращались в площадку для игры в колф. Другие же ставили на кон свои репутации, состояния и жизни, выбирая Северо-Западный проход, который, как предполагалось, непременно