На утренней заре - Григорий Иванович Барыкин

Солнце так и не пробилось сквозь плотную пелену облаков. Невесомые снежинки плавно покачивались, опускались вниз. Как будто стало разом теплее. А кругом сказочная и таинственная лесная тишь — безмолвные березы и кусты…

— Гоп! Гоп! — отдаленно прокричал Евсеич.

«Гоп! Гоп!» — передразнил его лес.

Я пристально всматривался по ту сторону поля — в колок, где скрылся загонщик; насторожил слух. Уловив слабый треск по ту сторону поля, подумал: «Наверное, Евсеич возвращается», и устремил взгляд в то место, откуда донесся звук. Но что это? Палево-серое? Сердце радостно вздрогнуло. Козлы!

Впереди — стройный тонконогий лесной красавец. Как вкопанный, остановился, повернул голову, прислушался и… побежал неторопливо на нас. За ним еще пара.

Боясь спугнуть косуль, я затаился. Минута, другая — и вся тройка вышла на линию огня. 40, 30 метров, отчетливо видно — два козла и самка. Пора… Раскатисто ухнула ижевка. Рогач рванулся вперед и беспомощно уткнулся в снег, поджав передние ноги и вытянув шею. Молодой козел повернул на Поздеева, и тот вторым выстрелом убил его. Мы торжествовали.

— Нет, он просто лесной чародей, — восхищался Поздеев, подтаскивая к кустам свой трофей.

— Ну и старина, ну и Евсеич! — задыхаясь от радости кричал Малышка.

Будовцев не спеша шагал к нам.

Гавриил кинулся к нему навстречу, взял у него ружье.

— Умаялся, поди, Петр Евсеич?

— Ничуть, — ответил тот и добавил: — Вот так и надо по-нашенски, по-деревенски стрелять-то. А кого убили-то, рогачей?

— Евсеич! Блестящ твой метод, — подошел я, пожал ему руку. — Великолепный! Нам, городским, с тобой не тягаться… А убили, как было наказано, — старого и молодого козлов. Самку не тронули.

— Мой метод — наверняка удача. Повадки козла знать — с трофеем бывать, — с гордостью произнес Будовцев.

…По дороге в Уткульское Евсеич принялся посвящать нас в свои лесные тайны.

— Охотитесь вы, мужички, не так. Козел — он чуток. По следу идешь — вот в это-то время, когда он перелинял, близко на выстрел не подпустит. Не догонишь его. Но взять его можно одним. На следах ждать. У него переходы свои. В колок-то я, когда зашел, крикнул и прямиком на дальнюю опушку, чтоб не перешли в другой колок. Пометался он туда-сюда и айда назад, по старому следу. Где вошел — там и выйдет. Вот и весь секрет. Так вот и надо козлов-то стрелять. А то городские охотники, не умеючи-то, подранков много делают. И урон от этого один. Достается козел волку да лисе. Не дело это… Есть у тебя, скажем, лицензия на отстрел двух козлов. И отстреляй их так, чтоб ни одного подранка.

Евсеич прав, и с этим нельзя не согласиться.

ДУБИНА БУКАРБАЯ

В Уткульское прилетел самолет, и вскоре по селу разлетелась весть: из областного центра прибыл сам Вихряев — известный стендовик, мастер спорта. Он явился на волчий промысел: бить хищников с самолета.

Прожив в Уткульском три недели, Вихряев несколько раз слетал в разведку, отыскал волчью стаю, но взять удалось лишь одного матерого волка. Волчья шкура обошлась обществу охотников, как я узнал потом, в двести рублей.

Появление самолета не поправило дела. Серые разбойники продолжали по-прежнему хозяйничать в районе.

…В райисполкоме у председателя Спицына собрались охотники-старожилы.

— Молодежь нынче пошла не та, — говорил председатель, — ей давай клуб, библиотеку, стадион… работу, чтоб проявить себя. А вот охотой по-настоящему не занимается.

Толковали долго. Говорили все. Предлагали и облаву и охоту с привадой и многое другое. Лишь один старик Будовцев молчаливо сидел на диване, теребя седую бороду. Говорили много, а к единому согласию не пришли.

— Может, попробуем… облаву? — предложил, наконец, Спицын.

Тут и не утерпел Евсеич.

— Оно, конечно, можно… облаву-то. А толк какой? Возьмешь двух, трех… Не лучше ли будет Букарбая привезти? Он мастак. Всех перебьет.

— Букарбая? — переспросил председатель.

— Ага, Букарбая.

— А кто он такой, твой Букарбай, откуда? И что может он предложить? — с недоверием покосился Спицын в сторону Евсеича и обвел взглядом присутствующих.

— Эх, Павел Харитонович, — сказал Евсеич. — Вот ты уже пять лет председательствуешь. Так?

— Так, Будовцев. Не мори душу, выкладывай про своего Букарбая.

— Пять лет… А знаешь ли ты, что в Наримановке живет такой пастух? Вы их чабанами сейчас зовете. Так вот тот старый чабан и есть сам Букарбай, охотник-казах. Джигит. Еще в гражданскую войну Колчака вместе били.

— Давай же, дед, о деле, — взмолился Спицын. — У нас немало заслуженных чабанов-казахов. Не о том речь. Чем помочь твой Букарбай может?

— Вот я и хотел сказать. Не знаешь ты, Павел Харитонович, известных людей в районе. Охотников, тех, что на волков всю жизнь охотятся. Букарбай — мой друг. Волков бьет наверняка. Без ружья. Дубиной.

Собравшиеся хихикнули, переглянулись…

— Снаряжай меня, Харитоныч, к нему. Уговорю, — решительно сказал Евсеич. — А про то, как он с разбойниками управляется, сами увидите…

Через день в Уткульское на коне явился чабан Букарбай. Широкоскулый, узкоглазый. С редкой черной бородкой и такими же усами, покладистый. Походкой кавалериста, расставляя широко ноги, вошел в кабинет Спицына с нагайкой в руках.

— Здравствуйте, — сказал он. — Зачем Букарбай позвал. Волка бить?

Спицын встал из-за стола, вышел навстречу Букарбаю. Поздоровался за руку. Усадил гостя в кресло у стола. Сам сел в другое, напротив.

— Букарбай-джигит, — сказал он. — Конь хорош, сила есть, глаз острый. Каскыр[1] не уйдет… Помочь надо. Одолели проклятые разбойники.

— Помочь всегда можно, — сказал Букарбай, — почему не помочь? Председатель отпуск дает, Букарбай волка возьмет.

Спицын договорился с председателем колхоза, и Букарбай приступил к делу.

За два дня Букарбай с Евсеичем объехали деревни, где хищники задрали скот.

Мне никогда не удавалось видеть охоту с дубинкой на волка. Хотя точно такого же охотника-казаха я знал. За Букарбаем неотступно следовал Евсеич. Он и поведал мне о ловком охотнике-волчатнике Букарбае.

Снегу в ту зиму намести еще не успело. Но снежная пороша облегчала охоту Букарбаю.

Утром рано Букарбай и Евсеич быстро отыскали следы стаи. Определив место дневной лежки, они с разных сторон подъезжали к ней. Выстрелами и криками наводили панический ужас на стаю, отчего она кидалась наутек.

Охотники старались, чтобы волки выскочили на заснеженную озимь.

Букарбай, подстегивая коня стременами, ринулся за матерой волчицей. Она удирала на махах. Расстояние все уменьшалось. 200… 100… 50… 5 метров. Наконец, она рядом с конем. Удар соила[2] точен. Букарбай с силой опускает его на голову волчицы. За свою жизнь он еще ни разу не промахнулся.

В первый день Букарбай удачно убил волчицу и волка. А к полудню еще одного