Лесные сказки - Эдуард Юрьевич Шим
И Снегу очень понравилась эта маленькая травка — хоть и слабенькая, а упрямая, хоть и бедная, но все-таки веселая. Снег нетерпеливо ждал, когда у Кислички раскроются другие цветы и вокруг них затолкутся, запляшут суетливые мухи и лакомки жуки.
Но ему не пришлось этого увидеть.
VIII
Однажды Кисличка попросила еле слышным голоском:
— Пить… Пить…
И Снег увидел, что листочки у нее опущены к земле, стебель гнется, а цветок вот-вот уронит лепестки. Земля под Елкой была слишком сухая — сюда не попадали капли дождя, а болтливые ручьи бежали далеко внизу, по дну оврага. И Кисличка стала чахнуть от жажды.
Снег хотел было окликнуть ее, ободрить, но тотчас вспомнил, что если заговорит, то умрет. Ему стало страшно, и он похолодел и перестал смотреть на Кисличку. А она по-прежнему еле слышно просила:
— Пить… Пить…
Снег знал, что никто не придет, чтобы напоить Кисличку. Да ее просто не слыхать — наверху шумит Ель тяжелыми лапами, плещутся под ветром листья Берез, свистят, перекликаясь друг с дружкой, неустанные птичьи голоса… Только он, Снег, может выручить эту крохотную травку — и то если пожертвует своей жизнью.
А ему страшно было умирать. И он попробовал не слышать голоса Кислички, не думать о ней. «Надо лежать так, словно я мертвый…» — убеждал себя Снег.
— Пить… Пить… — просила Кисличка.
«Надо лежать, как мертвому…» — твердил Снег, и вдруг ему пришла другая, новая мысль: «Но зачем тогда жить на свете, если я буду совсем как мертвый?» И он подумал о своих друзьях в лесу — вот дикая Коза беспокоится о козлятах, вот серенькая Тетерка бросается под ноги охотнику, отвлекая его от птенцов, вот даже крохотная Кисличка, расцветшая в тени под Елкой, заботится о семенах. И деревья, и травы, и птицы со зверями — все живут как живые: любя и тревожась, огорчаясь и радуясь…
«И я тоже полюбил Кисличку, — думал Снег, — и я волнуюсь за нее, тревожусь, и если Кисличка погибнет, то разве нужна мне будет моя долгая бесполезная жизнь? Для чего я один во всем лесу буду жить, как мертвый?!» И ему стало легче от этих мыслей, и он больше не боялся за себя. «Нет, — думал он, — я так не хочу. Пусть лучше моя смерть обернется жизнью!»
— Не плачь, Кисличка! — сказал Снег звонко. — Я тебя выручу. Жаль только, что я не увижу прекрасные твои цветы и твоих де…
Снег собирался сказать «твоих деток», но поперхнулся, булькнул и умолк. Много ли надо времени, чтобы растаял небольшой сугробик?
На том месте, где лежал Снег, разлилась чистая вода, напоила сухую землю — и Кисличка скоро подняла листья и опять закивала цветком.
IX
Так, значит, Снег умер?
Может быть — да, а может быть — нет.
Снег растаял, превратился в воду. Вода напоила травы и деревья, ушла под землю, прошумела ручьями, по речным руслам утекла в моря.
А потом летучим туманом она поднялась в воздух, собралась в белые облака и седые тучи.
И высоко-высоко вверху, в холодной сверкающей пустоте вновь родился из воды Снег, чтобы в свое время выпасть на землю и укрыть ее от морозов.
И опять случится с ним такая же история, и повторится вновь, бесчисленное множество раз, потому что всегда будут на земле доброта, красота и любовь, — а раз они есть, никто не ответит, где кончается смерть и начинается жизнь.
Медведь-рыболов
На лесной реке, на крутой излучинке Медведь рыбу ловит. Сидит на большом камне, лапу вверх задрал — ждет.
Набегают на камень мелкие волны, ныряют в волнах мелкие плотвички. Белесенькие, верткие, с красными глазками.
Вот одна совсем близко подплыла.
Ударил Медведь лапой — распороли медвежьи когти воду, — только брызги по сторонам!
А Плотвичка-то — виль-виль! и ушла. Не попалась!
Обидно Медведю, а тут еще насмешники отыскались, дразнятся. Голубой Зимородок на ветке сидит, посмеивается:
— Такой большой, а такую маленькую рыбешку словить не сумел! Гляди, как рыбачить надо!
Сложил Зимородок крылья, камешком в воду — бульк! — и вот опять уже на ветке сидит, в клюве рыбешку держит.
— Может, угостить тебя, косолапого?
Рявкнул Медведь от злости, потоптался на камне, опять лапу задрал. Опять ждет.
Накатывают на камень ленивые волны, плывут мимо камня ленивые голавлики. Лобастенькие, пузатенькие, с черными спинками.
Вот один совсем близко подплыл.
Ударил Медведь лапой — полоснули воду медвежьи когти, — белый бурун закипел!
А Голавлик нырнул поглубже — виль! — и ушел. Не попался!
Сопит Медведь от обиды, а насмешники не унимаются. Усатая Выдра хихикает на берегу:
— Такой силач, а не мог с рыбешкой справиться… Гляди, как умеючи ловят!
Скользнула Выдра в воду, погналась за голавликами. Быстро плывет, изгибается в струях, как змейка. Настигла рыбу, кинулась, цопнула — и вот уже вылезает на берег с Голавликом в зубах.
— Хочешь, косолапый, тебе рыбий хвостик оставлю?
Рявкнул Медведь, отвернулся в другую сторону. Опять лапу задрал и опять ждет.
Надвигается на камень большая волна, плывет мимо камня громадная Щука. Спина — как бревно, зубы — как шилья, на голове мох зеленеет… Страшилище!
Зимородок не хочет за Щукой нырять.
Выдра и не собирается Щуку настигать.
Эта рыбина, чего доброго, сама рыбаков слопает!
Но Медведь лапу свою не опустил. Напротив — еще шибче замахнулся.
Подплыла Щука поближе. Мелькнула медвежья лапа — хвать! — и глазом никто моргнуть не успел, как очутилось страшилище на горячем камне…
А Медведь рычит, похохатывает:
— Кто тут насмешничал, кто меня дразнил? Поучитесь-ка сами рыбку ловить… Вот добыча так добыча — сам наемся, всех вас накормлю, да еще сорокам с воронами останется!
Один день
I
Она была маленькая, с тонкими прозрачными крылышками, похожая на снежинку. Но снежинки рождаются в холодном воздухе, а Метличка появилась на свет в теплое летнее утро.
На рассвете она поднялась из-под воды и закружилась над озером вместе со своими подружками. Их было так много — белых и легких, — что казалось, будто над озером
