Фасциатус (Ястребиный орел и другие) - Сергей Александрович Полозов
Эх, надоела занудная микроэволюция, душа просит широкого и романтичного антропоморфизма! Вот я и думаю: а вдруг во всем этом замешана не только экологическая конкуренция, но и пытливая природа молодого мужского начала? Как и у вас, у гусар? Жаль только, что большинству таких, которые с пытливым началом, приходится лямку тянуть в бесцветном мужском одиночестве…
С этого крамольно-несерьезного вопроса в моей голове начинается уже другая, абсолютно ненаучная дискуссия…
А ведь сегодня 8 Марта. Эх, как мы с погранцами горевали, что девок с нами нет… Поздравить некого…
Горячий привет трудящимся женщинам Востока! И Запада. Как странно, что я здесь, а не охочусь в семь утра за цветами на Курском вокзале.
Пока. Чаче привет, а Ленке и Эммочке передай там от меня запоздалые поздравления».
18
…Опечаленный, пошел он дальше и вскоре достиг берега реки…
(Хорасанская сказка)
Возвращаясь к лагерю, мы с Котом застали Перевалова сосредоточенно втыкающим прутики в мокрую грязь на противоположном берегу. Увидев нас, он довольно осклабился, растопорщив черные усы, — отмечал уровень уже начинающей спадать воды.
Соображая, как перебраться через стремнину, мы начали перекидывать Сереге вещи (Чандыр в этом месте течет в глубоком русле, но сам не шире четырех-пяти метров), чтобы уже потом перейти самим. Когда я перебрасывал сапог с засунутыми в него штанами, кто-то сказал что-то, вызвавшее у меня смех (типа того, что «…вот если бы пива купили, то ничего бы и не было…»), в результате чего я размахнулся неправильно и сапог мой, вместо того чтобы перелететь через бурлящий мутный поток, празднично взмыл свечкой высоко вверх, замер в воздухе на долю секунды, а потом торжественно плюхнулся в волны и стремительно понесся вниз по течению. Кот аж присел, корчась от хохота, а Перевалов самоотверженно бросился за сапогом и поймал его («Спасибо друг!»). В моем печальном положении оказаться без штанов да еще и в одном сапоге…
Когда Серега вылез, мы увидели, что у кромки воды чуть выше по течению стоит разгуливающий на самовыпасе верблюд и с обычным верблюжьим высокомерием пренебрежительно рассматривает нас, суетящихся около воды.
Не успел грубый Филиппов, уже открывший было рот, высказаться по этому поводу, как верблюд, наступив на мокрую глину, поскользнулся и, предсмертно заорав на всю округу пронзительно-трубным человеческим басом, рухнул в воду… Корабль пустыни поплыл!
Вот тут уж мы потешились (я даже забыл про свой живот), наблюдая, как он выкарабкивается из воды по скользкому берегу, а потом стремительной рысью несется на своих длинных ногах прочь от предательской реки в родную пыльную пустыню… Никогда в жизни раньше я не видел до смерти напуганного, истошно ревущего верблюда, барахтающегося в реке, и никогда больше не увижу, это уж точно.
19
— О благородный юноша! Какими судьбами попал ты в наши края?..
(Хорасанская сказка)
Прошел еще год, и следующей весной я пригласил с собой на Чандыр, все в то же место, нового человека — Романа Игнева.
Попав в заповедник сразу после окончания университета, этот колоритный юноша буквально рыл землю, вживаясь в полевую работу и в природу Копетдага.
Я рассказал ему все, что было у меня к тому моменту по ястребиному орлу, и решил втянуть его в свои поиски, свозив на гнездовую территорию той пары, что была найдена у Казан-Гау в прошлом году, показав фасциатусов и заразив юную душу обаянием этой птицы.
Чандыр
…Кто ты такой и что привело тебя в столь отдаленные края, куда испокон веков не ступала нога чужестранца?
(Хорасанская сказка)
«16 мая. Дорогая Клара!
Сегодня, сейчас, пишу тебе в прекрасной обстановке. Сижу на спальнике в очень особом для себя месте — в паре километров от иранской границы, у подножия скалы со звучным названием Казан-Гау. Уже десять часов вечера, и пришлось включить фонарь. Пасмурно, с Ирана натягивает облачность. Сижу в футболке и в куртке: прохладно, дневные перегревы почти забыты (впрочем, сегодня и не было особенно жарко).
Надо все же найти побольше про Н. А. Зарудного, написавшего в 1896 году «Орнитологическую фауну Закаспийского края». Потрясающая личность. Он в одиночку прошел весь Копетдаг, исследовал, путешествуя с караванами верблюдов, значительную часть всей нашей Средней Азии; закаспийские провинции Ирана, Сеистан, Белуджистан; посвятил орнитологии и своим экспедициям всю жизнь. Собрал по птицам такое, что и при нынешних возможностях не всякий сделает. Уникальный человек, великолепный зоолог, особая судьба, умер загадочно.
Официально он ведь вообще ученым не был. Окончил учительскую семинарию (иду по его стопам), большую часть жизни работал преподавателем кадетского корпуса (здесь несовпадение: я преподаю скорее в институте для благородных девиц), еле сводя концы с концами (точная, можно сказать, аналогия), маясь казенной обстановкой (у меня, к счастью, совсем не так) и вырываясь в свои экспедиции лишь в свободное время и без какой-либо финансовой поддержки.
(Прошу не рассматривать самосравнения себя с ним как манию величия; просто у меня с этим историческим лицом все время что-то вроде внутреннего диалога с разрывом в сто лет: свои реплики мысленно произношу, а его возможную реакцию домысливаю.)
Лишь позже, прославившись своими изысканиями и многочисленными публикациями, он был поддержан Русским географическим обществом; А. П. Семенов-Тян-Шанский им откровенно восхищался.
Но сейчас я думаю о том, сколько ночей Зарудный провел вот так, сидя у костра в жаре и в холоде. И без вот такого фонаря… Как писал о нем уже упомянутый знаменитый Семенов-Тян-Шанский: «…не забуду и тех душных ночей, когда он, пренебрегая дневной усталостью, до утренней зари при свете убогого фонаря-коптилки препарировал добытых днем птиц, успевая в то же время ловить и прилетающих на свет огня насекомых, и деятельных только в эти часы гекконов и других ночных гадов и млекопитающих…»
Уму непостижимо. Для такого не просто увлеченным и двужильным надо быть, для такого надо иметь особо ядреное конджо. Ну, ладно.
На этот раз я в поле с Романом Игневым — новым молодым сотрудником заповедника. Он только что после университета, мечтает заниматься млекопитающими; буквально пашет как танк, приобщаясь к природе Копетдага.
Выезжали сегодня на Чандыр, как всегда в Туркмении: договорились с Рахманом на семь утра — выехали в десять. И
