Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

Джада напряглась, взглянув на Салли, а затем на Дрейка. Она ничего не сказала, но в этом и не было нужды. Лука Хзуяк писал, что Хенриксен охотится за сокровищем Четвёртого лабиринта. Уэлч, может, и не знал ничего о нём, но теперь вот, по крайней мере, появилась теория о сокровище.

— Вы находили золото на раскопках? — тихо спросил Салли.

— Не так много, как я ожидал, — заметил Уэлч. — Культ Себека использовал его в своих ритуалах, даже в украшении священных камер и крокодилов. Но в самом лабиринте его мало.

— Так в чём же тогда связь? — спросила Джада.

Уэлч снова отпил воды.

— Вернемся на секунду назад. Вы должны понять, что многие ученые считают, что Минос могло быть не именем царя, а титулом, подобно тому, как Цезарь стало титулом для императоров Рима. Так что царь, для которого Дедал построил лабиринт в Кноссе, царь, который был отцом Ариадны, которую любил Дедал, мог вовсе и не носить имя Минос.

Дрейк пожал плечами.

— Ладно. И что?

— Мы нашли доказательства того, что у него было другое, более знакомое вам имя. Доказательства, что его сыновья и внуки рассеялись по Анатолии, Фригии, Фракии и Македонии, и все они носили его имя, что вызвало у историков огромную путаницу. Но в кабинете моего начальника на месте раскопок есть табличка, которая рассказывает знакомую историю в другом контексте и называет имя царя Крита, основателя минойской цивилизации.

Салли не выдержал.

— Ради бога, мужик, да выкладывай уже!

Звякнули стаканы. Разговоры прекратились. Люди прервали свой ужин и уставились на грубых американцев. Дрейк неловко улыбнулся и дружелюбно помахал гостям за ближайшим занятым столиком — паре седовласых арабских бизнесменов, возможно, из Саудовской Аравии или Бахрейна.

Уэлч выглядел обиженным.

Джада протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей.

— Мистер Уэлч, я понимаю ваше волнение. Мой отец, без сомнения, разделял его…

— Он разделял, — кивнул учёный.

— …но мы пытаемся выяснить, кто убил его, а также бойфренда вашей сестры, доктора Чейни. Перед тем как мы покинули Нью-Йорк, нас тоже пытались убить. Так что, надеюсь, вы простите нас, если мы не в настроении для дополнительной интриги.

Дрейк уставился на неё, гадая, обладал ли он хотя бы половиной такого самообладания в двадцать четыре года. Он серьезно в этом сомневался.

— Конечно, — сказал Уэлч. — Простите. Я просто пытался подготовить почву для того, что на первый взгляд может показаться вам немного поразительным.

Дрейк наклонился и понизил голос, точно, как до этого сделал Уэлч.

— Поразите нас.

Уэлч улыбнулся, и они вчетвером снова стали заговорщиками.

— У нас есть доказательства, позволяющие предположить, что царь Минос Критский и царь Мидас были одним и тем же человеком.

Дрейк уставился на него. Музыка, казалось, стала громче, а шепот разговоров в ресторане то нарастал, то стихал. Он оторвал взгляд от лица Уэлча лишь для того, чтобы взглянуть на Салли и Джаду, и увидел на их лицах удивление и недоверие, отражавшие его собственные чувства.

— Это… — начал Салли.

— Помните, мистер Салливан, — произнёс Уэлч, — у большинства легенд есть ядро исторического факта, некий реальный прецедент. Я не утверждаю, что существовал человек, способный одним прикосновением превращать неблагородные металлы в золото, но существовал царь Мидас, хорошо известный своей страстью к накоплению золота. Истории в разных культурах упоминают его, хотя сейчас мы считаем, что большинство из них относятся к его сыновьям и внукам с тем же именем, и что патриарх семьи, Мидас Первый, если хотите, был отцом Ариадны, монархом Критской цивилизации — то есть минойской цивилизации — в то время, когда Дедал построил лабиринт.

Джада побледнела, ее взгляд стал отсутствующим и далеким. Уэлч, казалось, собирался продолжить, но вовремя заметил выражение её лица.

— Послушайте, я знаю, трудно принять идею, что нечто, столь широко считающееся мифом, может быть реальным… — начал он.

— Дело не в этом, — прервал его Дрейк; дрожь возбуждения заставила волосы у него на руках встать дыбом. Он взглянул на Джаду. — Скажи ему!

Салли несколько секунд просто ошарашенно смотрел на Уэлча, но теперь Дрейк видел, как где-то внутри заработал мозг, словно кусочки головоломки складывались у него в голове. Дрейк подумал, что именно так это и ощущается. У них не было всех частей, но внезапно головоломка приобрела чуть больше смысла, чем несколько мгновений назад.

— Мистер Уэлч, — начала Джада.

— Иэн, пожалуйста.

— Тогда Иэн, — сказала она. — Стиль исследований моего отца был довольно иммерсивным. Его можно даже назвать, одержимым. На момент своей гибели он погрузился в изучение двух тем, которые, очевидно, были связаны, но когда я разбирала его заметки, я так и не смогла понять, как именно. Одной из них, очевидно, были лабиринты. Он был здесь и часто общался с доктором Чейни в Нью-Йорке. Другой же темой была алхимия.

Уэлч кивнул.

— Идеально, да. В этом есть смысл.

— Лука думал, что существует какая-то связь между Мидасом и великими алхимиками истории, — вставил Салли.

— Возможно, — ответил Уэлч. На этот раз, оглядываясь по сторонам, он выглядел почти нервным. Дрейк предположил, что он беспокоится, как бы не те люди, подслушав его, не подумали, что на раскопках можно разжиться сокровищами, что могло привести к краже и насилию.

— Алхимия невозможна, — сказала Джада, и в ее голосе прозвучало разочарование. — Золото есть золото. Оно не возникает из чего-то другого.

— Вы это знаете, и я это знаю, — заметил Уэлч. — Но, очевидно, в истории были времена, когда люди верили в алхимию, и были довольно харизматичные личности, утверждавшие, что они действительно алхимики.

— Весь фокус был в том, чтобы иметь золото для подкрепления своих слов, — хмыкнул Дрейк.

— Точно, — согласился Салли, осматривая ресторан и одновременно выступая их часовым. — Никто бы никогда не поверил заявлениям всех этих парней — Сен-Жермена, Фульканелли, друга юного Нейтана Останеса, — если бы у них не было золота, чтобы продемонстрировать свои успехи.

Уэлч с признательностью поднял брови.

— Похоже, мне не придется просвещать вас всех в истории алхимии.

— Вернемся к Мидасу, — подтолкнул его Салли.

— И к лабиринтам, — согласился Уэлч. — На табличках, которые мы перевели, есть история, утверждающая, что создатель лабиринта Себека