Пирамида. Ленинградский альпинизм в четырех киносценариях - Григорий И. Сидько
Голос профессора постепенно стихает.
ВЫХОД СКАЛ В РАЙОНЕ ГОРОДА ВЫБОРГА. УТРО.
Два молодых человека с рюкзаками за спиной и девушка спускаются с небольшого, заросшего соснами пригорка и выходят на железнодорожную колею, ограниченную по бокам двумя рядами невысоких скал.
Обращенная к югу, обильно освещенная солнцем сторона скал, — уже сухая и чистая. Другая, спрятавшаяся в тени, сырая и темная, — еще сверкает заполнившим трещины льдом и пятнами нерастаявшего грязного снега.
Молодые люди идут по солнечной стороне. Дурачась, раскинув руки в стороны, они пытаются пройти прямо по рельсу, но то и дело теряют равновесие и сходят вниз, чуть не падая на скользких, залитых мазутом шпалах.
Около чахлого, покрытого копотью куста они останавливаются. Девушка забирается на большой, нагретый солнцем, камень и усаживается на нем, поджав колени к подбородку. Молодые люди снимают рюкзаки и оглядываются по сторонам. В одном из них мы узнаём Сергея.
Сергей: Вечером можно пойти пешком прямо до вокзала, — он указывает в ту сторону железнодорожной колеи, где она сворачивает вбок и теряется из виду. — Мы с Сашкой тут возвращались в прошлое воскресенье, когда опоздали на автобус.
Татьяна: А в блинную мы успеем?
Сергей расстегивает молнию своей новенькой ярко-зеленой пуховой куртки, достает из внутреннего кармана пачку "Беломора" и вынимает из нее папиросу:
— Тебе вредно блины. Ты же растолстеешь…
Татьяна: Ой-ой-ой, кто бы говорил!.. Гроза комплексных обедов!.. Да я такой толстой, как ты, вообще никогда не буду! — она снимает вязаную шапочку, достает из кармана расческу и зеркальце и начинает тщательно причесываться.
Сергей сминает пальцами папиросу под губы:
— Посмотрим, еще не вечер… Юлиан, — обращается он ко второму — симпатичному цыганистому парню в ватнике, который в это время достает из рюкзака термос и пакет с бутербродами, — дай, пожалуйста, спички.
Юлик: Я же завязал…
Сергей: Не вовремя как-то вы всегда завязываете… — он шарит в своем рюкзаке, находит спички, закуривает, потом снимает пуховку, под которой оказывается грубо заштопанная выцветшая олимпийка, накидывает ее Татьяне на плечи и делает несколько широких разминочных взмахов руками.
Татьяна: Ой, какая легкая! Совсем ничего не весит, — она плотнее закутывается в пуховку. — И теплая… Так, говоришь, сам ее шил? Что-то не верится.
Сергей делает неопределенный жест рукой: мол, не хочешь — не верь.
На это Татьяна, быстро тараторя, начинает забрасывать его вопросами, имитируя тон газетного репортера:
— Как вам удалось достичь таких высоких результатов?.. Сколько лет вы потратили на сбор материала?.. Вы работаете один?.. Вы проводили опыты на собаках?.. На людях?..
Сергей и Юлик начинают смеяться, а она, уже вкрадчивым и ласковым голосом, продолжает:
— Прямо как на меня сшита… Тебе, Серега, нельзя носить красивые вещи, они тебе не идут. Правда, Юлик?
Юлик: Что правда, то правда, — он открывает термос, наливает в металлическую крышку дымящийся кофе и подает Татьяне, — Серега, бери бутерброды.
Татьяна (резким, отрывистым тоном следователя): Откуда у вас эти красивые вещи?! Где вы их взяли?! Они же вам не идут!.. А-а-а, какой горячий!! — взяв крышку, она начинает быстро перекладывать ее из руки в руку, потом кидает на колени шапочку, ставит на нее крышку и, подвывая, машет обожженными руками.
Сергей: Ка-кие мы нежные!
Юлик: Танюха, держи, — он кидает ей толстый вязаный носок, Татьяна надевает его на руку, снова берет крышку, дует на кофе и отпивает его мелкими глотками.
Сергей с некоторым удивлением следит за ее руками:
— Ну у тебя и ногти!
Татьяна: Ой, слушайте, я же совсем забыла! — она смотрит на свои длинные, ухоженные, выкрашенные белым лаком ногти на левой руке. — И ножниц нет… Что же теперь делать?
Сергей: Что делать, что делать… Обгрызай!
Татьяна: Ну да! Как так обгрызать? Но я же не могу… Я не умею… Ой, ну надо же так… — она с искренним огорчением снова и снова разглядывает свои ногти, как бы примериваясь, каким образом еще можно их укоротить. Вдруг ее осеняет какая-то идея, и она с надеждой оборачивается к Юлику.
Мгновенно оценив ситуацию, Юлик порывается тут же уйти:
— Так, мне тут надо срочно…
Татьяна (умоляюще): Юля, ну пожалуйста, ну будь другом…
Несколько секунд Юлик смотрит на нее уничтожающим взглядом:
— Ну, вы даете! — он зло садится рядом с ней на камень, грубо берет ее руку и вертит перед глазами.ю
Сергей: Ну, не буду вам мешать… — он затягивается папиросой и, размахивая во все стороны руками, идет вдоль скал, внимательно их осматривая и что-то насвистывая себе под нос.
Пока Юлик обкусывает Татьяне ногти, она продолжает пить кофе.
Татьяна (искренне ласково и нежно): Юлик, ты такой хороший, такой добрый… Я этого никогда не забуду… Хочешь, я тебе такую же пуховку сошью?
Юлик на секунду прерывает свое занятие, долго и тщательно сплевывает:
— У тебя все равно так не получится.
Татьяна (обиженно): Почему это?
Юлик: Потому что он для этой куртки три месяца вручную пух от перьев отделял. Из родительской подушки. Поэтому она и не весит ничего. Они с Вовиком на пару этим занимались… Чем так мучиться, лучше уж в ватнике всю жизнь мерзнуть.
Татьяна (уязвленно): Ну и что? Подумаешь!.. Зато я тебе сделаю двухстороннюю, с теплыми карманами, с капюшоном-трубой… Хочешь? К лету? У тебя как раз день рождения будет… Точно! Я тебе ее подарю на день рождения.
Юлик: Подари мне лучше ножницы.
Попыхивая "Беломором", возвращается Сергей:
— Пошли чуть подальше пройдем, разомнемся с полчасика.
Юлик: Скоро уже идти надо, все уже проснулись, завтракают, наверное.
Татьяна ставит недопитый кофе на камень и спрыгивает вниз:
— А они знают, что мы должны приехать?
Юлик: Если Валерка вчера приехал, то знают.
Татьяна снимает пуховку и бережно кладет ее на рюкзак Сергея, но та сползает на землю. Татьяна поднимает ее, тщательно отряхивает и вешает за капюшон на куст, стараясь, чтобы она как можно меньше касалась черных от сажи прутьев:
— А что у них будет на завтрак?
Сергей: Будешь задавать много вопросов…
Резкий гудок заглушает его слова. Из-за поворота, со страшным грохотом вылетает пассажирский поезд "Илья Репин", следующий из Ленинграда в Хельсинки.
Сергей и Юлик бросаются по разные стороны дороги и прижимаются к скалам. Татьяна вскрикивает и, опрокидывая кофе, вскакивает на камень, на котором до этого сидела.
Один за другим проносятся мимо них вагоны, обдавая гарью и пугая своей опасной близостью.
Сорванная внезапным
