Москва – Севастополь – Москва. Часть 3. Делай, что должно - Маргарита Нерода

Его ждали. Приказ был получен. Раиса поймала себя на том, что прежде в составе наступающей армии ей еще быть не приходилось. Наступления до сего момента были только сводками Совинформбюро.

На следующий день собрали весь начсостав, выделили передовую группу с заданием развернуться в соседнем поселке, еще пять километров ближе к фронту, а уж потом подтянутся и остальные. Оказывается, и медсанбат может десант высадить, если требуется.

От напряженного ожидания в следующую ночь и сон к Раисе не шел, а когда получилось хотя бы задремать, земля вздрогнула так, что на минуту показалось, что сейчас вся их землянка рухнет на головы. С потолка сыпался сквозь щели песок, а снаружи рокотало так, как ей еще не приходилось слышать. И зарево вставало на горизонте не там, где ему положено природой, а на юго-западе.

— Наши! Это наши бьют! — Лескова встрянула ошеломленную творящимся Раису за плечи. Та едва сумела ее расслышать, — Артподготовка!

Остаток слов Лесковой заглушил новый залп.

В сторону этого зарева еще затемно отбыла на двух машинах передовая группа, а вскоре начали поступать первые раненые. Применить только что полученные знания Раисе пока не пришлось, она опять была операционной сестрой, сначала с Прокофьевой, потом с Кочетковым. Единственный мужчина-хирург во всем «бабьем царстве» оказался нестарым еще человеком, невысокого роста, быстрым в движениях и как будто несколько нервным. Но под его темп работы Раиса подстроилась без особого труда.

В операционной палатке душно. На брезентовых стенках дрожат солнечные пятна. Надо же, Раиса и не заметила, что день давно.

— Следующего!

Кочетков в чистых перчатках, поднял руки в ожидании. Следующий… нет, следующая. Сначала подумалось, что парня судьба такими кудрями одарила. Нет — девушка. Возрастом, наверное, не старше светлой памяти Веры Саенко. Худенькая, с бледной, будто фарфоровой кожей. Волосы крупными кольцами.

К середине дня все лица привычно сливались для Раисы в одно. Но такое — позабыть трудно. Правое плечо раздроблено так, что кость наружу. «Как же высоко…»

Раису слегка замутило. Опыт у нее был небогатый, но с такими ранениями, сколько она их видела, исход один — ампутация. Потому что руки считай, что нет уже. Висит на клочьях изодранных мышц и кожи. "Странно, почему крови нет? Вся вытечь успела?'

— Зажим!

У Кочеткова даже слегка сел голос. И лоб взмок от напряжения, сразу, крупными каплями, как в бане. Раиса едва успела их промокнуть зажатой корнцангом марлей.

Родионова, она была ассистентом, сморгнула, будто маска ей мешала.

— Совсем? — спросила она почему-то шепотом.

— Кость перебита не полностью, попробуем побороться, — глухо произнес Кочетков, — Крючки!

— Отставить.

Когда Прокофьева выдернула из этого бешеного ритма полминуты, чтобы сделать шаг от своего стола к их? Таким голосом можно время останавливать. Но Кочетков спокойно посмотрел в глаза командиру.

— Ей восемнадцать лет, — произнес он негромко, но очень решительно.

— Коллега, — Прокофьева редко обращалась так, предпочитая звания, но тут и случай особый, — У нее с ампутацией шансов 50 на 50. А если вы сейчас будете возиться, руку ей в ППГ отнимут, in extremis. Если успеют. Вы это понимаете?

— Понимаю. Под мою ответственность.

— Мы в наступлении. В любой момент передвинут.

— Под мою ответственность, — упрямо повторил Кочетков.

— Под нашу, — поправила Прокофьева, — работайте, — снова вернулась к своему столу, — Пульс?

— Девяносто, товарищ майор. Наполнение хорошее, спит.

— Скальпель.

То, что наступил вечер, Раиса поняла лишь по тому, что стало чуть прохладнее. Сколько еще прошло операций, она и не считала. Но ампутаций было четыре, и сделал их Кочетков твердой рукой, совершенно понимая, что тут при всем желании ничего спасти не получится.

К ночи разрывы как будто утихли на час или около того, но потом канонада проснулась снова, только странное дело — она уже не казалась оглушающей, сделавшись просто фоном. За следующие двое суток отдохнуть выпало от силы часа полтора. Раиса помнила, что спала на полу, благо лето, а он брезентом покрыт, а поднявшись опять, не решилась обуться, опасаясь, что на отекшие ноги сапоги даже без портянок не налезут. Ее пошатывало от усталости, в глаза словно песок набился, но это напряжение сил было привычным и понятным. И на приказ: «Операционным бригадам отдых четыре часа», она даже сумела ответить по уставу. Хотя, когда выходила из палатки, Лескова поддерживала ее под локоть.

— Эфиру надышалась, Рай, проветрись сперва, — как из-под воды доходил ее мягкий голос.

В землянке пахло полынью и чуть бензином от коптилки. «Вот, товарищ профессор, я снова делаю, что должно», — подумала Раиса где-то на грани сна и кажется, произнесла вслух. Но то, что она обращается к человеку, которого скорее всего нет в живых, не смутило, не заставило тревожиться за собственный рассудок. Наоборот, успокоило, будто ничего непоправимого еще не случилось, а говорили они наяву, и Раиса просто делилась со старшим товарищем тем, что случилось за этот день. Только он не отвечал ей, а молча слушал. Почему-то жила уверенность, что он может ее слышать.

Когда-то Алексей Петрович рассказывал ей про реку, через которую у древних греков перевозчик мертвых на тот свет возит… «Выходит, наш медсанбат на ее берегу развернут. И я с вами через реку ту перекрикиваюсь. Жаль, ответ только раз услышала. Но и за него спасибо», — мысленно обратилась к нему Раиса и уснула.

Во сне она видела ту самую реку, тонущую в ночном тумане. Река огибала широкой дугой стоящую на холме заброшенную усадьбу, где разворачивался госпиталь. Раиса медленно шла среди колонн и статуй по старому парку к берегу реки и за мгновение до того, как открыть глаза и понять, что уже утро, разглядела в плотной белой дымке на том берегу знакомую высокую фигуру.

Утро было условно тихим, то есть без артобстрела. Только строй самолетов, своих, снова прошел над головой в сторону фронта.

Прокофьева собрала короткое совещание, расставила смены, кого в стационар, кого в операционную. Несколько человек отправили на усиление передовой группы. Раисе предстояло суточное дежурство в стационаре в качестве дежурной сестры, в паре с Кочетковым. К ночи ждали машин, отправить всех транспортабельных раненых. Приказа перемещаться не было, но