Вопрос - Георг Мориц Эберс

— И пока он наслаждался им, — крикнула старуха, — ты стегал его ореховым прутом. Я и сейчас слышу, как он плачет, бедняжка.

— Слишком много инжира вредно для желудка, — ответил старик очень медленно и отчетливо, но не слишком громко, дабы не напоминать ей о глухоте. Затем, видя, что Семестра улыбается, он придвинулся ближе и с подкупающей бодростью продолжил: — Будь благоразумна и не пытайся разлучить детей, что принадлежат друг другу. Ксанфа тоже любит инжир, и если Леонакс разделяет вкус отца, что станется со сладкими плодами твоих любимых деревьев, если Гименей соединит их браком? Фаон не охоч до сладкого. Но если серьезно: пусть отец ищет для него хоть двадцать невест, сам он не желает никого, кроме Ксанфы. И можешь ли ты отрицать, что он красивый, сильный малый?

— Другой тоже таков, — крикнула Семестра, совершенно не тронутая этими словами. — Видел ли ты своего любимца сегодня утром? Нет! Знаешь ли ты, где он спал прошлой ночью и накануне?

— На своем ложе, полагаю.

— В твоем доме?

— Я не бегаю за юношей теперь, когда он вырос.

— И мы не станем! Ты напрасно трудишься, Ясон, и я настоятельно прошу тебя не мешать мне больше, ибо на жарком уже появляется темное пятно. Живее, Хлорис, сними вертел с огня!

— Я хотел бы пожелать Лисандру доброго утра.

— Он устал и не хочет никого видеть. Слуги расстроили его.

— Тогда я побуду немного в саду.

— Чтобы попытать счастья с Ксанфой? Говорю тебе, это пустая трата времени, ибо она укладывает волосы, чтобы принять нашего гостя из Мессины; и если бы она стояла там, где лежат эти капустные листья, она не стала бы мне перечить, повтори я то, что ты слышал из моих уст сегодня на рассвете. Наша девочка никогда не станет женой Фаона, пока я сама не принесу жертву Афродите, дабы она наполнила сердце Ксанфы любовью к нему.

Ясон пожал плечами и собирался повернуться спиной к старухе, когда вошла Дориппа и приблизилась к очагу. Ее глаза были красными от плача, а в руках она несла круглое, желтовато-белое существо, которое, брыкаясь и вытягивая в воздух маленькие ножки, визжало чистым, пронзительным голосом, даже громче и жалобнее, чем голодный младенец.

Это был славный, откормленный молочный поросенок.

Ясон многозначительно посмотрел на него, но Семестра выхватила его из рук девушки, прижала к своей груди, с решительным видом повернулась спиной к старику и сказала так, чтобы слышал только он:

— Жаркое для пира.

Как только Ясон вышел из комнаты, она положила чисто вымытого поросенка на маленькую деревянную скамью, приказала Хлорис следить, чтобы он не запачкался; достала из маленькой шкатулки, стоявшей у ткацкого станка, одну голубую ленту и две красные; первую тщательно повязала вокруг завитого хвостика маленького создания, а последние — вокруг его ушей; снова подняла поросенка, посмотрела на него так, как мать глядит на свое нарядно одетое чадо, похлопала его правой рукой по самым жирным бокам и приказала Дориппе немедленно нести его в храм Афродиты.

— Это прекрасное создание, совершенно безупречное, и жрец должен тотчас заколоть его в честь милостивой богини. Я приду сама, как только здесь все будет готово; и после такого дара пенорожденная Киприда непременно исполнит мою мольбу. Спрячь это маленькое сокровище тщательно под одеждой, чтобы никто его не увидел.

— Он вырывается и визжит, когда я его несу, — ответила девушка.

— Да, визжит он изрядно, — сказала старуха. — Погоди, я поищу подходящую корзину.

Домоправительница вышла и, вернувшись, крикнула:

— Мопус стоит снаружи с нашим осликом, чтобы перевезти свои пожитки в дом матери, но сегодня он все еще на службе у Лисандра. Пусть положит тварь в корзину на спину осла, а затем быстро отвезет ее в храм — тотчас и без промедления, ибо если через час я не найду ее на алтаре богини, ты мне за это ответишь! Скажи ему это, а потом набери розмарина и мирта, чтобы украсить наш очаг.

Мопус не спешил выполнять поручение. Сначала ему нужно было помочь Дориппе нарезать зеленых ветвей, и, занимаясь этим, он искал приятные дары не только на земле, но и на алых губах своей возлюбленной, а затем двинулся в гору со своим ослом, очень медленно, не понукая животное.

Последний нес по одной корзине справа и слева от седла, носил яркие петушиные перья на голове и имел огненно-красную уздечку. В своем убранстве он выглядел довольно весело, однако повесил голову, хотя и куда менее печально, чем его молодой погонщик, которого Семестра изгнала из дома господина и отлучила от любимой девушки.

Он потратил полчаса, чтобы добраться до святилища.

Старый Ясон в то же время стоял перед маленькой рощей у ступеней, ведущих к целле.

Достойный муж баюкал на руках, как это только что делала Дориппа в доме Лисандра, маленькое визжащее создание, и это тоже был поросенок; но на его хвостике и ушах не было лент, он не был особо жирным и имел множество черных пятен под редкой щетиной и на острой мордочке.

Старик взирал на невинную тварь отнюдь не нежно, но с величайшим негодованием. У него были веские причины сердиться, ибо жрец не счел ее пригодной для жертвоприношения богине — настолько она была бедна жиром и полна дурных отметин.

Увы, у Ясона не было второго поросенка, а он так жаждал склонить богиню на сторону Фаона.

Как только он увидел подношение Семестры, он поспешил домой, чтобы опередить ее со своим даром и первым завоевать сердце богини для своего молодого господина.

Теперь он стоял в раздумье, стоит ли ему задушить несчастную тварь или отнести ее обратно к матери.

Как бережливый управляющий, он решился на последнее, и в тот самый миг, когда он сравнивал образ тощего, пятнистого животного с его будущими округлыми формами, он услышал цокот копыт осла, погоняемого Мопусом, глухой удар палки об упругую плоть и после каждого удара выкрик: «Семестра!»

Тотчас после этого Мопус и его осел поравнялись со стариком, и когда юноша, не глядя ни вправо, ни влево, отвесил животному еще один тумак, снова произнеся имя домоправительницы, а в придачу к нему череду резких, бранных слов, Ясон посмотрел на молодого человека с одобрением, даже почти с нежностью.

Последний обычно громко кричал: «Радуйся!», встречая старика, но сегодня ответил на его приветствие