Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Вместо того чтобы противостоять этому маневру, французы неожиданно отступили. Британский штаб недоумевал почему. Разведка оценивала численность противника ниже ожидаемой: всего около шестидесяти тысяч человек. Возможно, многие из них были в горах, сражаясь с партизанами. Их отступление на северо-восток приближало их к французской границе. Возможно ли, что они сбегут через горы на родину? У Кита промелькнула мысль, что британцы могут победить без боя. Затем он сказал себе, что это принятие желаемого за действительное.

Так оно и было. Король Жозеф дал бой в долине реки Садорра к западу от баскского города Витория, и теперь, наконец, Киту предстояло поучаствовать в настоящем сражении.

Они находились на широкой равнине, с горами на севере и юге, узкими каньонами на востоке и западе, и рекой, змеящейся с северо-востока на юго-запад. Французы расположились лагерем на дальнем берегу этой диагональной реки. Армии Веллингтона придется пересечь воду, чтобы атаковать.

Кит был в ужасе.

— Как все начнется? — с тревогой спросил он Роджера.

— Они выстроятся в линию поперек нашего пути, чтобы остановить наше продвижение.

— А потом?

— Мы, вероятно, будем атаковать колоннами, пытаясь пробить бреши в их линии.

Это показалось Киту логичным.

— Нашей главной проблемой является река, — сказал Роджер. — Армия, переправляющаяся через реку, по мосту или вброд, скучена и медлительна. И представляет собой легкую мишень. Если у короля Жозефа есть хоть капля ума, он разместит сильные отряды у каждой переправы и будет надеяться скосить нас именно тогда, когда мы будем наиболее уязвимы.

— Мы можем построить временные мосты.

— Для этого и существуют Королевские инженеры. Но если противник будет проворен, он нападет, пока мы будем пытаться это сделать.

Кит начал думать, что у солдата просто нет шанса остаться в живых. Но люди выживали, говорил он себе. Он просто не мог представить, как.

Той ночью он спал урывками и встал с солнцем, чтобы проследить за запряжкой волов.

К каждому орудийному лафету прилагались две вспомогательные повозки, называемые зарядными ящиками, с боеприпасами. Для ускорения процесса заряжания выстрел представлял собой готовый заряд в виде холщового мешка, содержащего ядро и необходимое количество пороха. Британская армия в основном использовала шестифунтовые железные ядра диаметром три с половиной дюйма. Зарядные ящики были тяжелыми, их тянула упряжка из шести лошадей.

Британская, испанская и португальская армии двинулись вперед в восемь часов. «Спешим к своим могилам», — подумал Кит.

К всеобщему удивлению, большинство существующих мостов и бродов не были защищены противником. Офицеры едва верили своей удаче.

— Жозеф точно не Наполеон, — сказал Роджер.

Артиллеристы, включая Кита и Роджера, переправили пушки через реку, не встретив сопротивления, и подошли к деревне под названием Ариньес, занятой противником. Они оставались вне досягаемости мушкетного огня, но вскоре их начала обстреливать французская артиллерия из деревни, расположенной на склоне. Британские солдаты встали за лафеты и стали толкать пушки быстрее. Киту приходилось осматривать местность и направлять орудия на относительно ровные участки, где отдача не заставила бы их катиться обратно под гору. Он был опасно открыт, но заставлял себя это делать.

Для выстрела из пушки требовалось пятеро. Наводкой занимался командир орудия, обычно сержант, вооруженный квадрантом и отвесом. Банник выполнял простую задачу. Он чистил внутреннюю часть бронзового ствола мокрой тряпкой на длинной палке, чтобы погасить оставшиеся угли и предотвратить преждевременное воспламенение при перезарядке. Затем заряжающий вставлял в ствол заряд. Банник переворачивал свою палку и сухим концом плотно утрамбовывал выстрел в стволе, в то время как четвертый солдат, затравочник, затыкал запальное отверстие большим пальцем, чтобы предотвратить случайную детонацию от шальной искры. Когда заряд был надежно установлен, затравочник протыкал мешок острым протравником через запальное отверстие, а затем засыпал в него еще пороха. Наконец, когда командир убеждался, что пушка наведена верно, он кричал: «Огонь!», и пятый человек подносил тлеющий кончик своего длинного фитиля к запальному отверстию, после чего происходил выстрел пушки.

Орудие откатывалось примерно на шесть футов. Любой глупец, оказавшийся на его пути, был бы убит или искалечен.

Расчет немедленно толкал и тянул пушку обратно на позицию, и процесс начинался снова.

Каждые десять-двенадцать выстрелов расчету приходилось делать паузу, чтобы охладить орудие водой. Если оно слишком нагревалось, порох в мешке мог взорваться, как только его заталкивали в ствол, что приводило к осечке.

Киту говорили, что слаженный расчет мог произвести около сотни выстрелов за день боя.

Вскоре пушки стреляли так быстро, как только расчеты могли их перезаряжать. Они работали в густом дыму от черного пороха, использовавшегося в боеприпасах.

Кит ходил взад-вперед за линией орудий, устраняя неполадки. Один расчет умудрился поджечь недостаточно смоченный банник, другой пролил воду на порох, третий потерял половину людей от французского ядра. Задача Кита состояла в том, чтобы заставить пушки снова стрелять с минимальной задержкой. Он понял, что больше не боится. Это показалось ему крайне странным, но у него не было времени на то, чтобы это обдумать.

Шум и жар были оглушительными. Люди ругались, обжигаясь, случайно коснувшись стволов орудий. Все были оглушены. Кит замечал, что артиллеристы, прослужившие достаточно долго, становились глухими на всю жизнь и теперь он знал почему.

Как только они опустошали один зарядный ящик, его отправляли обратно в артиллерийский парк для пополнения. Тем временем расчет использовал второй ящик.

Трудно было понять, какой эффект они производили, так как позиции противника были окутаны дымом от их собственных орудий. Говорили, что ядро, нацеленное на линию пехоты, убивало троих. Если раскаленный осколок от разорвавшегося снаряда попадал в ящик с порохом, он убивал гораздо больше.

Вражеский огонь, безусловно, наносил урон британским артиллеристам. Люди падали, часто с криками. Орудия и их лафеты были разбиты. Женщины-маркитантки оттаскивали раненых и мертвых. В далеком уголке сознания Кита, почти неосознанно, вспыхнуло ужасное воспоминание. Его отец, раздавленный повозкой Уилла Риддика, кричащий каждый раз, когда его пытались сдвинуть. Он не мог полностью изгнать эту картину из головы, но мог ее игнорировать.

Союзная пехота атаковала Ариньес с дальней стороны, и британским орудиям было приказано прекратить огонь из-за боязни попасть в своих.

Наконец французские пушки замолчали, и Кит догадался, что это означает победу союзников в битве за деревню. Он не знал, как и почему. В основном он был поражен тем, как погрузился в свою работу и забыл об опасности, в которой находился. Он не был храбрым, думал он, просто слишком занят, чтобы об этом думать.

Дым еще не совсем рассеялся, когда пришел приказ снова двигаться. Вывели лошадей и волов. Пока их запрягали, мимо проехала группа офицеров, во главе которой был высокий, худощавый человек в пыльном генеральском мундире. Кто-то сказал:

— Это Старый Носач!

«Должно быть, Веллингтон», — подумал Кит. У этого человека действительно был большой нос, с легкой горбинкой на конце.

— Вперед! — торопливо крикнул Веллингтон.

Стоявший рядом полковник спросил:

— В колонне или в линию, сэр?

— Как угодно, но ради всего святого, двигайтесь! — нетерпеливо ответил Веллингтон и поскакал дальше.

Они продвинули орудия на милю вперед. Затем, недалеко от деревни, которую кто-то назвал Гомечей, они наткнулись на мощную французскую батарею. Пока они занимали позицию, к ним присоединились еще орудия. Кит прикинул, что с каждой стороны было не меньше семидесяти пушек. Дыма было так много, что сержанты не видели цели и целились наугад. Теперь союзные орудия были сгруппированы слишком близко, и французские ядра находили свои цели, несмотря на дым.