За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

— Я, кажется, забыл сказал. Подумал, что Вам уже доложили. Мне сообщили, что де Круа на турнире имел беседу с викарием Пандольфо Медичи. И намеревался на следующий день вместе с викарием нанести визит Луизе Савойской, чтобы дать разъяснения по поводу того, кто похитил ее золото. Разумеется, в его версии виноваты не Медичи.

— А кто?

— Мы, вы и Конфедерация в целом.

— Почему не де Фуа и де Бурбон?

— Во-первых, Луиза Савойская уже с ними в ссоре. Во-вторых, король уже недоволен ходом войны. В-третьих война пока не закончилась, и для Медичи пока нет смысла сеять рознь среди союзников. Даже если де Круа действительно сделал это для армии. Что, кстати, спорно. Видели дуэль шестерых?

— Видел, — недовольно ответил де Виллар, — Луиза с подачи де Круа недовольна и мной, и де Ментонами. Может, его проще убить, чем арестовывать?

— Я так и сказал своим. Живого или мертвого. Лучше его похитить и допросить. Он выехал вместе с супругой, поэтому придется задержать и ее, чтобы не побежала жаловаться. Теперь согласны?

— Согласен.

— И еще я бы с удовольствием допросил того священника, который по слухам привез золото в Монцу.

— Мой человек как раз идет по следу. Священника тоже возьмем живым.

— Прекрасно!

— Я правильно понимаю, что Ваши люди должны сейчас привести де Круа? Они приведут их с женой сюда?

— Именно так. Выпьем вина и подождем.

Дорогой Друг рассчитывал, что Петруччи и Пичокки вот-вот привезут Максимилиана и Шарлотту де Круа. После чего их можно будет допросить и, при необходимости, ликвидировать. Хотя это совершенно некуртуазно и незаконно. Но цель, увы, оправдывает средства.

Ждать пришлось недолго. Вскоре пришел Петруччи, сильно хромая на правую ногу.

— Противник понес потери убитыми и ранеными, но не пленными. Де Круа прорвался через засаду и скрылся в городе, — доложил он.

— Какого черта! — закричал Дорогой Друг, — Ты фехтмейстер или кто? Я отправил с тобой полтора десятка человек. Почти всех, кто был под рукой. И что?

— Я не единственный в мире фехтмейстер, даже не единственный в Генуе., — спокойно ответил Петруччи.

— Что такое? Им кто-то помог? Рыцари?

— Почти. Нам с Фернандо пришлось отбиваться от двух достойнейших противников. На стороне де Круа были фехтмейстер из Генуи Антонио Кокки и один из его лучших учеников монах брат Витторио.

— Иди, лечись.

Фехтмейстер вышел.

— Кто эти люди? — спросил де Виллар.

— Кокки работал на де Круа в Генуе. Как независимый подрядчик, насколько мы поняли, — ответил Дорогой Друг, — А Витторио порученец епископа Генуи и Турина Инноченцо Чибо. Чего и следовало ожидать.

— Не думаю, что следовало ожидать, что Вас, Дорогой Друг, переиграет Пандольфо Медичи, — пожал плечами де Виллар.

— Инноченцо Чибо, — недовольно поправил Дорогой Друг, — Очень достойный противник.

— То есть, завтра де Круа придет к Луизе с легендой от Медичи. Что ж. Я завтра с утра пораньше скажу Луизе, что Медичи играют против нас, и посланнику от них верить нельзя. Полагаю, проекту Конфедерации сильно полегчает, если сестричка направит свою праведную месть против внешнего врага, а не против кого-то из партнеров по переговорам.

— Желаю удачи.

— На этом я Вас покидаю, — сказал де Виллар, — Или у нас остались еще какие-то нерешенные вопросы?

— Я требую арестовать, судить и повесить упомянутых Антонио Кокки и брата Витторио, — сказал Дорогой Друг.

— Арестовать монаха скорее всего, нельзя, потому что он монах. Викарий его не выдаст. А вот прослолюдина-генуэзца Кокки арестовать можно. Только за что? За то, что генуэзцы во время визита в Турин Его Высочества устроили здесь свою частную войну и напали первыми, а он защищал другую сторону? Кстати, тот же вопрос по обвинению насчет Витторио.

— Кроме перечисленного, Кокки устроил резню на площади перед собором в рождественскую ночь.

— Нападал или защищался?

— Неважно.

— Не настаиваю на аресте.

— Кокки ранил троих молодых людей в Монкальери сегодня днем.

— Тот же вопрос.

— Они пытались задержать Рыжую Фурию для Ламберто Гримальди. Гримальди уже считает, что она ведьма. Кокки сказал мальчишкам, что она и правда ведьма, а сам представился разбойником.

— То есть, он защищал даму один против троих, — резюмировал де Виллар.

— Она не дама, он не благородного происхождения, а те трое из дворянских семей. Как Вам сам факт, что простолюдин представляется разбойником, вступается за ведьму и ранит дворян на турнире в честь Его Величества?

— Вопиющее сотрясение устоев, — хмыкнул де Виллар, — Сойдет за формальный повод для ареста. Но не для повешения, полагаю. И я категорически против, чтобы вы еще раз устроили военные действия с предварительным уведомлением декурионам. Они и сами не согласятся после того, что вы сегодня устроили.

— Хорошо. Тогда Вы не будете так любезны поговорить с декурионами, чтобы они сами задержали упомянутого Кокки?

— На каком основании?

— По просьбе генуэзских представителей правосудия Его Величества. За вознаграждение. Только не говорите, что и этого нам нельзя. Вы разве не согласны, что упомянутый Кокки нарушает спокойствие в Турине одним своим присутствием, даже когда первым ни на кого не нападает? Для всех будет лучше, если он посидит в тихом месте до окончания переговоров.

— А потом?

— По обстоятельствам.

— Согласен. Какую награду вы назначите за Кокки?

— Сто дукатов за живого или мертвого.

— Его жизнью распорядится суд.

— При условии, что он сдастся, не оказывая сопротивления. Если окажет, то было бы слишком жестоко требовать, чтобы его непременно брали живым под страхом лишения вознаграждения. Он, знаете ли, фехтмейстер.

— Согласен, — поморщился де Виллар, — Если не окажет сопротивления, вести к декуриону живым, а если окажет, то можно и мертвым. Мертвым не в связи с вашими обвинениями, а за сам факт сопротивления законному требованию местных властей.

10. Глава. 27 декабря. Они все нас предадут

Утром двадцать седьмого Рене де Виллар первым делом зашел к сестре и пересказал ей версию о причастности Медичи к краже ее золота из Генуи. Упомянул де Круа, как непосредственного исполнителя. Рассказал известные от Мальваузена обстоятельства смерти Андре де Ментона. Версию Мальваузена, что де Ментона застрелили генуэзцы, подавать не стал. Сказал, что рыцарь проиграл поединок, но не погиб. После чего неизвестный стрелок застрелил его из арбалета. Болт генуэзский, но Генуя столица арбалетов, так что у любого хорошего стрелка от Турина до Пьяченца скорее всего оружие генуэзского производства.

Луиза приняла близко к сердцу и новость о причастности Медичи, и новость о смерти де Ментона. Но вида не показала. Только очень близкий человек мог заметить ее чувства.

Потом де Виллар выехал из замка Акайя по прочим своим делам. Заодно заглянул к ранее упомянутым декурионам.

Средневековый город так устроен, что, даже если у города есть благородный сеньор, то бытовыми и всякими там жилищно-коммунальными вопросами все равно занимаются выборные представители местного общества. Никакой стандартизации в структуре местного самоуправления еще не сложилось. Где-то городом руководил магистрат, где-то старший начальник назывался мэром, где-то бургомистром. В Турине ответственные за город назывались декурионами. Двоих декурионов горожане выбирали сроком на один год без права занимать должность два срока подряд. Не подряд — сколько угодно, ибо людей, пригодных для руководства городом не то, чтобы много. Лишь бы не засиживались.

Декурион Джованни Рускацио радушно принял великого бастарда Савойского. При Филиберте Втором де Виллар имел в Савойе статус фактического правителя, пока не поссорился с Маргаритой Австрийской, женой коронованного брата. С тех пор прошло много лет. Филиберт умер, Маргарита уехала в Нидерланды, а Рене стал губернатором Прованса и периодически навещал родную Савойю.