Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Хорнбим, казалось, вот-вот взорвется ответным криком, но сдержался. Не говоря ни слова, он схватил лист бумаги, быстро на нем что-то написал и протянул Дринкуотеру.

Дринкуотер изучил его.

— Хм, — сказал он. — Почти разборчиво. — Он взял перо, подписал и передал документ Эймосу.

— Если на этом наши дела закончены, — процедил Хорнбим сквозь зубы, — то я прощаюсь с вами.

Все трое встали и, пробормотав прощания, вышли из комнаты.

Когда они оказались на улице, Спейд позволил себе рассмеяться.

— Ну и сцена, — сказал он. — Да у него чуть удар не случился!

— Мне жаль, что он был так груб с вами, олдермен, — сказал Эймос Дринкуотеру.

Дринкуотер кивнул.

— Сегодня я нажил себе врага.

Спейд задумался.

— Подозреваю, мы все трое нажили себе врага в лице Хорнбима.

— Я так вам обоим благодарен, — с сожалением сказал Эймос. — Иметь такого врага — плохо.

— Знаю, — сказал Спейд. — Но иногда человек просто должен поступать правильно.

*

На следующее утро Спейд пошел в лавку в надежде увидеть миссис Латимер, когда та придет за своим новым пальто. Ему повезло. Она ворвалась, словно теплый ветерок, и он снова подумал о том, насколько же она привлекательна.

Когда она примеряла пальто, он разглядывал ее фигуру, делая вид, что проверяет посадку. Она была восхитительно округлой, и он невольно представлял себе ее грудь под одеждой.

Он думал, что ведет себя сдержанно, но, к своему глубочайшему смущению, поймал ее взгляд. Она на долю секунды приподняла брови и окинула его взглядом откровенного интереса, словно его внимание удивило ее, но не вызвало неудовольствия.

Он почувствовал себя униженным оттого, что его застали за разглядыванием, и быстро отвел глаза, чувствуя, как краснеют щеки.

— Сидит хорошо, — пробормотал он.

— Да, — сказала Кейт. — Думаю, Бекка все сделала идеально.

— Прошу прощения, дамы, мне нужно вернуться к работе, — сказал Спейд.

Он вышел через черный ход.

Он злился на себя за грубость. Но его заинтриговала и реакция миссис Латимер. Она не обиделась. Словно даже была рада, что он заметил ее грудь.

«Что я делаю?» — подумал он.

Он был холост уже десять лет, с тех пор как умерла его жена, Бетси. Желания ему хватало, скорее даже наоборот. Он присматривался к нескольким женщинам. Вдовцы часто женились снова, обычно на женщинах моложе, но девушки не могли удержать его внимания. «Чтобы жениться на молодой, нужно самому быть молодым», — считал он. Была еще Сисси Бэгшоу, вдова суконщика, бойкая практичная женщина его возраста. Она дала понять, что с радостью ляжет с ним в постель для того, что она называла «примеркой», словно они могли примерить друг друга, как новую одежду. Она ему нравилась, но одной симпатии было недостаточно. Его любовь к Бетси была страстью, и ничто меньшее не стоило и размышлений.

Но теперь, довольно внезапно, он почувствовал, что, возможно, сможет испытать страсть к Арабелле Латимер. Что-то шевелилось в его душе, когда он был рядом с ней. Дело было не только в ее внешности, хотя и она его трогала. Дело было в том, как она, казалось, смотрела на мир, словно он забавен, но должен быть лучше. Он видел его таким же.

Когда он представлял себя ее мужем, ему казалось, что они никогда не устанут заниматься любовью и им всегда будет о чем поговорить.

И она не возражала, когда он заметил ее грудь.

Но она уже была замужем.

За епископом.

«Значит, — подумал он, — лучше мне ее забыть».

9

Когда ликование от победы над Хорнбимом начало угасать, мысли Эймоса обратились к грядущим годам. Ему предстоял нелегкий путь. Он был готов много работать, что было для него не в новинку, но будет ли этого достаточно? Если бы он смог расширить дело, он мог бы быстрее расплатиться с долгом и даже начать копить деньги. Но на его пути стояла нехватка пряжи. Где достать больше пряжи?

Ему пришло в голову, что он мог бы платить пряхам больше. Поскольку это были почти всегда женщины, им платили плохо. Если бы ставки повысились, может, больше женщин пошло бы в пряхи? Он не был уверен. У женщин были и другие обязанности, и у многих просто не было времени. Да и отрасль сама по себе была консервативна. Если Эймос поднимет ставки, другие суконщики в Кингсбридже обвинят его в разорении их дела.

Но мысль о том, что ему, возможно, предстоят годы борьбы за выживание, угнетала.

Однажды поздно вечером он столкнулся с Роджером Риддиком на Фиш-стрит.

— Послушай, Эймос, старина, — сказал Роджер, перейдя на университетский сленг, — могу я переночевать у тебя сегодня?

— Конечно, с удовольствием, — ответил Эймос. — Я столько раз гостил у вас в Бэдфорд-Мэнор. Оставайся хоть на месяц, если хочешь.

— Нет-нет, завтра я поеду домой. Но я проиграл все деньги у Калливера и не смогу получить еще, пока сквайр не выдаст мне следующую часть содержания.

Хью Калливер, известный как Спорт, держал дом на Фиш-стрит. На первом этаже были таверна и кофейня, наверху — игорный притон, а еще выше — бордель. Роджер был завсегдатаем среднего этажа.

— У меня дома нас ждет ужин, — сказал Эймос.

— Великолепно. — Они пошли в сторону дома Эймоса. — Кстати, — сказал Роджер, — как твои дела?

— Ну, девушка, которую я люблю, предпочитает желтоволосого ленточника.

— На этот случай, полагаю, есть решение на верхнем этаже у Калливера.

Эймос проигнорировал это предложение. Проститутки его даже не соблазняли.

— Мне нужно столько всего наверстать, прежде чем я смогу начать выплачивать отцовский долг, — сказал он.

— А эта война на тебя повлияет? Французы побеждают по всем фронтам — Савойя, Ницца, Рейнская область, Бельгия.

— Много сукна с запада Англии экспортируется на европейский континент, и война это нарушит. Но должны быть военные контракты в качестве компенсации. Армии понадобится много новой формы. Я надеюсь получить часть этих заказов, если смогу достать пряжу.

Они дошли до дома. Мать Эймоса приготовила ужин из окорока и маринованного лука с хлебом и пивом. Она быстро накрыла для Роджера, а затем ушла спать, сказав:

— Оставлю вас, мальчики, поговорить.

Роджер сделал большой глоток пива.

— Так, значит, нехватка пряжи? — спросил он.

— Да. Спейд думает, что это из-за «летучего челнока». Ткачи стали работать быстро, а пряхи — нет.

— Я недавно был в Комбе и заезжал на хлопковую фабрику, принадлежащую отцу одного моего университетского приятеля.

Эймос кивнул. Большинство хлопчатобумажных мануфактур находилось на севере Англии и в Мидлендсе, но несколько фабрик было и на юге, в основном в портовых городах, таких как Комб и Бристоль, куда доставляли хлопок-сырец.

— Ты же знаешь, — продолжал Роджер, — хлопкопрядильщики изобрели прядильную машину.

— Я слышал. Она не подходит для шерсти.

— Они называют ее прялка «Дженни» — это воистину чудесное устройство, — с энтузиазмом сказал Роджер. Он любил всякого рода машины — чем сложнее, тем лучше. — Один человек может прясть сразу на восьми катушках. И штука эта так проста в использовании, что с ней справится и женщина.

— Хотел бы я иметь машину, которая работала бы в восемь раз быстрее старой прялки, — сказал Эймос. — Но хлопковые волокна прочнее шерстяных. Шерсть слишком легко рвется.

Роджер задумался.

— Это проблема, — сказал он. — Но не вижу, почему она должна быть неразрешимой. Можно уменьшить натяжение нитей, и, может быть, использовать ее для более толстой и грубой шерсти, а ручное прядение оставить для более тонкой… Мне нужно снова взглянуть на эту машину.

В душе Эймоса забрезжил луч надежды. Он знал, каким изобретательным был Роджер в своей мастерской в Бэдфорде.

— Почему бы нам не поехать в Комб вместе? — предложил он.

Роджер пожал плечами.

— Почему бы и нет?

— Послезавтра будет дилижанс. К середине дня мы будем там.

— Хорошо, — сказал Роджер. — Все равно мне больше нечем заняться, теперь, когда я проиграл все деньги.