Тайные тропы Магуры - Владимир Карпович Чухрий

— Лечить ей тебя загорелось, — язвительно вставила Кася.

— Да… принесла лекарство, — пролепетала Зина и ревниво оглянулась на Каею.

В дверь постучали. Юзеф скрылся. Кася бросилась загораживать подпечье. Торопливо отвязав вожжи, она опустила ящик с землей, установила деревянную заслонку, приказала Зине:

— Идите же скорей к столу, чего остолбенели?!

Стук повторился, и Кася, не дожидаясь, когда Зина придет в себя, бросилась в сени.

На пороге появился Гурьян.

— Напрасно вы, пани медичка, приходите к нам в дом. Ох, напрасно. К добру это не приведет. Не жалеете вы свою голову, да и за наши забываете. Вечером, по холодку — всегда рады вас видеть.

— Я пришла со стороны леса, меня никто не видел, — оправдалась Зина.

— Э-эх, пани медичка, пани медичка, никто вас не видел, — укоризненно покачал головой лесник. — Людской взгляд что нож острый — и не увидишь, как он пронижет тебя, от него разве скроешься… Так вы Юзефа пришли проведать?

— Я здесь кое-какие медикаменты достала, — показывая ампулы, виновато пояснила Зина. — Они очень нужны больному.

— Вам виднее, что ему нужно. Ну что ж, раз принесли, оставьте, а вечером дадим раненому, — смягчился Гурьян и, подойдя к столу, опустился на табуретку.

— Зачем же вечером? — удивилась Зина. — Раз уж я пришла, можно и сейчас. Мы ведь только что говорили с Юзефом. Он ведь там, внизу…

Лесник побелел. Потом стал краснеть. Кровь волной посунулась от напряженной шеи, залила сначала подбородок и выпиравшие скулы, потом сухие щеки и, наконец, морщинистый нахмуренный лоб. Страшный, похожий на разъяренного быка, он медленно поворачивал голову к онемевшей от ужаса дочери.

— Вы не удивляйтесь, — стала успокаивать его Зина, — о схороне мне сказал Юзеф.

Гурьян с недоверием переспросил:

— Юзеф?

— Да.

Гурьян прохрипел:

— Ну, что ж, теперь вы знаете все… Смотрите, пани медичка, не вздумайте шутить!

— Меня не касается, чем вы занимаетесь, и можете быть уверены, дальше этих стен ваша тайна не уйдет, — заверила Зина. — Откройте люк.

Гурьян покорно подошел к печи. Через минуту снова появилось хмурое лицо Юзефа. Он сказал Зине:

— Спускайтесь в мои хоромы. Согласны? Это совершенно безопасно.

Не раздумывая, Зина согласилась.

Убежище представляло собой яму — в три метра длины и два ширины. Часть стен была обшита тесом. У стены стояла сбитая из досок узкая лежанка, покрытая одеялом. В углу притулилось ведре, прикрытое истлевшей ветошью. У изголовья лежанки — другое, с прицепленной за ушко жестяной кружкой. Все это слабо освещалось керосиновой лампой, висевшей на гвозде у отдушины.

Вновь опущенный ящик с землей прервал связь с внешним миром. Но не знали Юзеф и Зина, что все, что произошло между ними, каждое их слово, а Зина, как и решила, стала уговаривать Юзефа бросить банду и выйти с повинной, — все было подслушано ревнивой дочерью Гурьяна. Она искусала себе губы и дала клятву отомстить.

Кася знала, что Карантай должен зайти за Юзефом, и они вместе куда-то уйдут. «Тогда эта стерва останется одна, и я с ней расправлюсь», — решила Кася.

Планам ее. однако, не было суждено сбыться. Вместе с Карантаем явились еще несколько бандитов, и когда Юзеф и Карантай с Гараськой ушли, двое хлопцев остались в доме Гурьяна, устроились возле печи и просидели так до возвращения Юзефа.

СНОВА В ШКОЛЕ

Вечером прошел дождь, и Ольга подумала, что дети, каждый вечер прибегавшие к ней учить уроки, порисовать, попеть — она учила их советским песням, — послушать новую книжку, сегодня уже не придут.

Ольга стояла у окна и машинально то стягивала с плеч, то снова набрасывала на них платок. Она вспоминала Любомира. За окном дрожала мглистая пелена дождя. Ночь проникла в комнату, заполнила углы, окутала шкаф, узенькую кровать, тумбочку, небольшой стол и, достигнув печки, долго топталась на одном месте, не в силах поглотить белизну стен. Потом темнота поползла дальше, прихватив на пути стулья, туалетный столик из двух чемоданов, книжную полку, прибитую над ними, забралась на подоконник, на котором ровными стопками высились ученические тетради, и выплеснулась через окно на улицу.

Мимо окна прошмыгнули ребятишки. Ольга заспешила к двери.

— Добрый вечер, Ольга Ивановна… Нас не пускали… Но мы все равно убежали к вам… — зачастили наперебой дети.

— Да вы проходите, проходите скорей, — подталкивала их Ольга. — Я уж думала… А вы вон какие молодцы у меня!

Сбросив у входа грязную обувь, побросав на стул мокрые плахты, ребятишки вошли, в комнату. Ольга засветила лампу, задернула занавески, спросила:

— Кто у нас сегодня дежурный по чаю?

Едва ли не большую половину своей зарплаты она тратила на вечерние чаепития с детьми. Чай кипятили в большом, военного образца, котелке. А к чаю подавались невиданные в этих краях сладости, которые Ольге Ивановне посылали по ее просьбе институтские подруги из больших городов.

— Марыська. Она не пришла…

Широколобый, в отца, Митька Морозенко опустил вниз свои большие глаза.

— Отца ее лесовики… шомполами.

— И корову увели. Хорошо, хоть сам живой, болеет только, — бойко подхватила Ганка, дочь кузнеца Ильи.

— Когда же это случилось?

— Перед вечером. Пришли в хату Карантай и Гарасько. «Давай корову», говорят. А Марысин батько: «Не дам». Так они давай его бить. Шомполами били… Марыся плачет, — взволнованно пояснила девочка. В ее широко открытых глазах выступили слезы.

Ольга задумчиво глядела в темное окно.

— Фельдшерица приходила?

— Нет. Ее уже второй день нет в селе.

— Председатель и в район звонил, там тоже сказали, нет, — ответил Митька.

— Странно. Где она может быть? — недоуменно прошептала Ольга. — Придется мне сходить к Мары-се. Вы же пришли стенгазету выпускать, возьмите бумагу, цветные карандаши, линейку и начинайте работать.

Она достала карандаши, лист чистой бумаги, пачку с перьями, поставила на стол чернильницу.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Ольга насторожилась. Распахнулась дверь, вошел Юзеф с перевязанной рукой, с автоматом за плечом.

— Что вам здесь нужно? — не скрывая своей враждебности, спросила Ольга.

— О, я вижу, жрица храма науки не очень ждала меня? Но, я думаю, вы воспитанная девица и не позволите промокшему и не вполне здоровому гостю ждать на улице, пока его друзья не выяснят: нет ли в вашем доме некоего молодого человека…

Юзеф прошелся по комнате, угрюмо поглядывая на испуганных детей.

— Слава Иисусу! — сказал он. — Ну… Забыли, что ли?

— На вики слава, — пробормотал кто-то. Остальные молчали.

— А ну, марш отсюда!

— Мы газету пришли делать, — пробурчал Митька.

— Я два раза повторять не буду!

Дети сбились стайкой вокруг Ольги.

Юзеф огляделся. Увидя портреты на стене, скривился:

— Почему портрета Тараса