Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё - Адива Гефен
Тайба попробовала и сказала, что она уже давно не ела такого вкусного супа.
– И мне все равно, из чего он, – добавила она.
После первой встречи семья начала обживаться. Их родственники планировали приехать на следующий день, и им нужно было торопиться, чтобы построить себе новый дом. Начальник лагеря, румяный молодой человек с грязной повязкой на лбу, показал им, где можно построить их будущий бункер.
– Земля здесь мягкая и податливая, – сказал он, – и все мы здесь, чтобы помочь вам.
И действительно, старожилы лагеря были рады им помочь. Лопаты и мотыги передавались из рук в руки, а вокруг них были сложены мешки с камнями и опорными балками. Мягкая земля облегчала им работу. Всего через несколько часов была вырыта большая яма.
Пока их бункер еще не был достроен, их разместили в «бункерных дворцах» других семей, которые освободили для них место и разделили с ними постель. Через несколько дней их бункер был готов. Он с самого начала был просторным и удобным.
Затем им пришлось умело разделить пространство между разрастающейся семьей: Йехуда, его жена Рахиль и их семеро детей, несколько кузенов, которые успели вовремя покинуть гетто, Тайба и Яков Мендели, Девора и ее муж Шамай, Шломо-младший и, конечно, Шурка, Авраам, Ирена и маленький Ицхак. Это было непросто. Когда одна семья живет в одном бункере, это вызывает большое напряжение. Каждый из них хотел получить более мягкую часть бункера, поближе к входу, где воздух был свежее.
Авраам пытался превратить их переезд в праздник, чтобы рассмешить Ирену и порадовать маленького Ицхака. Он рассыпал соль вокруг большой ямы на удачу и попросил всех вместе помолиться Властелину Вселенной, чтобы тот защитил их.
«Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…»[15], – прочитал он вслух, и все люди вокруг него вытерли слезы.
– Ты снова обрел Бога? – спросила его Шурка.
– Нет, это он нашел меня. – Авраам обнял ее.
Теперь у них был свой дом. Бункер был хорошо вырыт, его крышу покрывали растения и кустарники.
Яков Мендель, стоя у входа, помог Тайбе спуститься. После этого он помахал Ирене и помог ей. Затем спустились Шурка и Авраам, а за ними и остальные члены семьи. Они распаковали принесенные узлы и организовали свой новый быт.
Семья жила в своем укрытии несколько месяцев, прежде чем была вынуждена перебраться еще глубже в лес и построить новый бункер.
Каждый раз, когда немцы совершали набег на лес, им приходилось начинать все сначала.
– Вместо того чтобы убираться в доме, мы просто строим новый, – сказал Яков Мендель, и все криво усмехнулись.
17
Ирена быстро привыкла к лесу, и ей даже казалось, что новая жизнь имеет свои прелести.
Она любила лес и играла между бункерами, собирала листья, гладкие камни и помогала на кухне. Она находила ягоды, грибы и подражала пению птиц. Из-за своего звонкого радостного смеха и жизненной энергии она вскоре стала любимицей всего лагеря.
Она привыкла не жаловаться: ни на еду, ни на условия, ни на тесноту. Даже если два дня проходили без тарелки горячего супа, она научилась находить сытную еду из лесных фруктов и ягод.
Шурка наблюдала, как ее маленькая Ирена играет среди бойцов, учится у них свистеть сквозь листья, заодно изучая названия деревьев, и молилась, чтобы когда-нибудь она смогла вернуть своей маленькой девочке то, что у нее отняли… Дом.
– Ты скучаешь по нашему дому? – не сдержавшись, спросила ее однажды Шурка.
Девочка посмотрела на мать взглядом ребенка, который вырос раньше времени, и сказала:
– Мой дом там, где ты, мама. Мы ведь с тобой не расстанемся, правда?
Зато малыш Ицхак слабел с каждым днем. Шурка прижимала его к сердцу, пела ему, окутывала его любовью и молила Бога дать ему силы выжить в лесу. У нее больше не было молока для него, а он отказывался глотать жидкий суп, который она вливала ему в рот.
Шурка перепробовала все, облизывая губы и умоляя его пососать тряпку, смоченную в супе, потому что кто знает, что принесет завтрашний день. А Ицхак? Он сосал и тут же засыпал, как будто его покидали силы. Время от времени бойцы возвращались из набега на близлежащие деревни и приносили ей молоко, которое Тайба подогревала для него, но он не пил, а потом даже перестал улыбаться.
Вскоре повседневная жизнь семейного лагеря превратилась в рутину. Они привыкли вести себя очень тихо в дневное время, чтобы, не дай Бог, не привлечь внимания. Они как можно больше времени проводили внутри бункеров и старались держаться подальше от центра лагеря.
В семейном лагере у каждого были свои обязанности. Каждая семья отвечала за уборку своего бункера, а также за его ремонт и улучшение. Нужно было закапывать свои отходы, чтобы не привлекать волков или крыс. Были те, в чьи обязанности входила охрана или взаимодействие с лагерем бойцов, но у Авраама была особая роль. Рано утром он отправлялся по своим делам.
– Куда ты торопишься? – спрашивала Шурка мужа. – На улице еще темно.
– Я из службы снабжения, – заявлял он полушутя-полусерьезно, – ведь недаром меня называют «Мистер Изобилие».
Только в вечерние часы жители лагеря собирались вместе, готовили, общались и жили общественной жизнью. Иногда вечером возвращался и Авраам.
Под пальто у него Шурка замечала кусок колбасы и морковь под шерстяным шарфом, из которых она потом варила суп, чтобы все могли согреться, и никогда ни о чем его не спрашивала. На самом деле он всегда предостерегал ее от этого.
Кроме Ирены, в лагере было еще двое детей, которые были немного старше ее. Когда темнело, учитель Хаим собирал детей и рассказывал им истории из Торы, об отцах и матерях: Иосифе, который попал в Египет, и Ное, который построил ковчег. У него даже была с собой книга сказок, которую он им читал.
– Авраам, – однажды спросила Шурка мужа, – когда ты в следующий раз пойдешь на задание, о котором мне запрещено спрашивать, может быть, поищешь детскую книгу?
И Мистер Изобилие действительно нашел ее.
Постепенно семейный лагерь стал напоминать организованное поселение.
Утром жители лагеря вылезали на белый свет, разминались и убирались в своем убежище. Они проветривали одеяла, складывали белье, утрамбовывали землю и обновляли ветки, скрывавшие
