Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Я смотрела на сестру сквозь мокрые ресницы, надеясь, что она мне поверит. Поймет, что я плачу не из-за ошибки, а потому, что потеряла подругу.

Старшая сестра покосилась на тумбочку, на стоявший на ней эмалированный лоток со шприцем. И на оставленный кем-то пузырек с морфином.

– Ты забыла склянку в палате? Как ты могла? Разве тебя не учили, что так нельзя делать? – изумленно воскликнула она.

Я в ошеломлении подошла к тумбочке. Уходя из комнаты, я забрала эмалированный лоток с собой. Я вспомнила, что видела, как из палаты выходила Ребекка. Что она здесь делала?

Перед глазами помутилось. Комната накренилась. Ноги задрожали. Я развернулась к старшей медсестре.

– Я не знаю, как это могло произойти. Я не вкалывала ей двойную дозу и ничего здесь не оставляла.

По позвоночнику пробежал холод. А вдруг нет? Как я могла быть так уверена? Вдруг я в спешке забыла вернуть лекарство в аптеку? Я ведь так расстроилась из-за того, что Мире стало хуже. Вдруг я действительно забыла все в палате? Как я могла поступить так беспечно?

Сестра хмурилась. Вид у нее был сердитый, разочарованный и напуганный. Наверное, она боялась, что пострадает из-за моей халатности.

– Белье перестилать не нужно. Полиция захочет осмотреть кровать, шприц и все остальное.

Она оглядела комнату и снова уставилась на меня.

– Сестра, вы же верите мне?

Мне вовсе не понравилось, как отчаянно прозвучал мой вопрос, но уж очень хотелось, чтобы старшая сестра подтвердила, что я не могла ввести пациентке двойную дозу лекарства.

Она отвела глаза.

– Неважно, во что я верю или нет. Решать будет совет директоров.

Она хотела было похлопать меня по плечу, но передумала. Потенциальное обвинение уже встало между нами.

– Иди, тебе пора к другим больным.

Я медленно поднялась со стула, стараясь воспроизвести в памяти каждую деталь вечера. Может, я перепутала дозу, потому что сильно расстроилась? Может, мне только казалось, что я следую протоколу? Я всегда работала добросовестно. Очень ответственно относилась к своим обязанностям. Церковные сестры больницы, либо католички, как старшая сестра, либо индианки, воспитанные в монастырях, сторонились меня – атеистки. Дружила я только с Индирой. Мы были почти как сестры, пока не влез ее муж. Мохан сказал, что она перешла работать в другую больницу. Она бы поняла, каково мне сейчас. Кто же меня поддержит, замолвит за меня словечко?

Жутко было даже подумать о том, что на койку Миры положат другого пациента. Я не верила, что сюда поступит человек хоть вполовину такой интересный, как Мира Новак. Как мне примириться со своей маленькой жизнью, когда никто больше не будет рассказывать про жизнь большую? Самым рисковым моим поступком было решение поцеловать Амита, и я не сомневалась, что это заслуга Миры – это она заставила меня поверить, что я могу сделать что-то неординарное, то, на что раньше всегда считала себя неспособной. «Ты полюбишь, Сона», – как-то раз сказала она.

Червь сомнения не давал мне покоя. Что, если я забыла простерилизовать иглу? Я знала, что Мире совсем плохо, и приберегала морфин до того момента, когда без него станет невыносимо. Может, я забыла вписать укол в карту? Ее уже унесли, так что я никак не могла бы проверить. Но с чего бы мне оставлять пузырек в палате?

Помнится, Холбрук говорил старшей сестре, что Хорас заказывает в аптеку некачественные препараты. Вдруг я вколола Мире поддельный морфин? Возможно, она так резко пошла на поправку, потому что старшая сестра припугнула Хораса после разговора с Холбруком. А если Холбрук был прав насчет аптекаря, но не поделился этим с Амитом, был ли он отчасти виноват в смерти Миры?

Я снова вспомнила о Ребекке. Вдруг это она вколола Мире двойную дозу, пока я была в кладовой? Но зачем? Чтобы навредить мне? Или Мире? Ребекка ведь меня презирала. Считала, что я нарочно ее толкнула, когда мы занимались мистером Хассаном. Жаловалась старшей сестре, что я панибратски веду себя с пациентами. Всегда считала, что начальница любит меня больше, говорила: «Она рассердится на тебя не раньше, чем ты кого-нибудь убьешь». Но неужели она ненавидела меня настолько, чтобы убить пациентку? А что, если она хотела просто навредить Мире, а не убивать ее?

Зачем же я вышла из палаты? Может, останься я, ничего бы не случилось. Надо было приглядывать за Мирой, пока она спала. Но я ведь бросилась на поиски трех человек, которые могли помочь ей лучше, чем я. Я хотела ее спасти. Вот почему меня не было рядом, когда она умирала.

Я отправилась искать Амита. Конечно, надо было заняться другими пациентами, но в голове теперь, после ухода Миры, осталась лишь пустота. Дверь в его кабинет была открыта, но самого его там не оказалось. Расстроившись, я решила переговорить с Ральфом Стоддардом. Его вскоре должны были выписать, и я уже начинала по нему скучать.

– Кто умер? – спросил он, когда я вошла в палату.

Мистер Хассан мирно спал на своей койке. Рядом лежала новая книга – «Анандаматх» Банкима Чандры Чаттерджи.

Слезы подступили к глазам, но я не дала им воли.

– О боже, о боже. Бедная девочка.

Он раскинул руки, чтобы обнять меня. Осмотрелся в поисках носового платка, но я достала свой первой. Вытерла глаза и извинилась.

– Не за что извиняться. Расскажите теперь, что произошло.

– Мира… мисс Новак… она… – Я не смогла договорить.

– Но я видел ее вчера. Тимоти возил меня в кресле, а она как раз сидела в приемном покое, выписывалась. Вид у нее был цветущий. С ней еще отирался такой здоровенный блондин.

– Ее муж, Филип Бартош, – с трудом выговорила я, кивнув, потом откашлялась. – Давайте я измерю вам пульс и температуру?

Я занялась делом, а доктор Стоддард наблюдал за мной.

– Можем сыграть в нарды, если вам это поможет.

Сквозь очки в роговой оправе на меня смотрели слезящиеся голубые глаза человека, повидавшего не одну трагедию. Могла ли я обрушить на него еще и свою?

Я покачала головой. И под его взглядом записала показатели в карту.

– Вас через два дня выписывают. Рады, наверное.

– Да, но, знаете ли, я буду по вам скучать.

– И я по вам, доктор Стоддард. – Я через силу улыбнулась.

Губы едва дрогнули, но на большее меня сейчас не хватало.

Посетив еще двоих пациентов – молодую мать с новорожденным и страдающую геморроем пожилую женщину, которая заняла место мальчика с воспаленными миндалинами, – я снова заглянула в кабинет Амита. Но там по-прежнему было пусто.

* * *

В хозблоке звучала