Вечное - Лиза Скоттолайн

— Элизабетта? — в замешательстве воскликнул доктор.

— Доктор Пасторе, вы должны немедленно пойти к нам!

— Как вы думаете, чем я здесь занимаюсь?!

— Отец проснулся и ничего не соображает! Пойдемте скорее!

— Нет, немедленно выйди отсюда, — отмахнулся от нее доктор Пасторе. — Разве не видишь, что у меня пациент? Тебе сюда нельзя.

— Но отец правда в беде, поверьте! Пожалуйста, он не может ждать! — Элизабетта схватила эскулапа за руку, однако он вывернулся, а пациент на кушетке отодвинулся как можно дальше.

— Еще как может. Успокойся. Его болезнь прогрессирует медленно. Время от времени у него будут случаться приступы, поскольку в результате цирроза в его организме накапливается аммиак, который и изменяет психическое состояние. В этом нет ничего страшного. А теперь, будь добра, уйди.

— Но вы должны пойти со мной! Это срочно!

— Ничего срочного нет!

— Есть!

— Иди домой, и во время обеда я к вам загляну. Ты же видишь — больные ждут.

— Нет, идемте сейчас! — Элизабетта прямо-таки почувствовала, как позади нее возникла ассистентка доктора.

Пасторе тяжело вздохнул:

— Хорошо, дай только закончить с пациентом. Больше я для вас ничего сделать не могу. А теперь убирайся, или я тебя сам вышвырну!

— Спасибо, только придите поскорее. — Элизабетта пронеслась мимо смерившей ее неодобрительным взглядом медсестры, выбежала из кабинета и покинула дом доктора. Она выскочила на мощеную улицу, повернула направо и побежала домой так быстро, как только могла.

В подъезд Элизабетта просто влетела.

— Папа! — Она промчалась через кухню в гостиную. Отец лежал на диване на боку. — Папа, доктор скоро придет. Пусть он тебя осмотрит.

— Со мной все хорошо, Элизабетта. — Отец открыл глаза, и, к ее удивлению, они были полны слез.

— Папа, больно?

— Нет-нет.

— Тогда в чем дело? Почему ты плачешь?

— Моя дорогая девочка, моя малышка, я так тебя люблю.

— И я тебя люблю.

Его взгляд был устремлен на нее, хотя кожа по-прежнему была бледно-серой. Элизабетта указала ему на остывающий кофейник.

— Хочешь кофе? Или что-то съесть?

— Нет. Мне… как-то нехорошо. — Отец закрыл глаза, и Элизабетта обняла его, прижимая к себе, словно пытаясь удержать рядом; ее терзал невысказанный страх самого худшего.

— Доктор скоро будет. Ты поправишься.

— Элизабетта, я был ужасным отцом, мне так жаль. Ты ведь это знаешь, правда?

От чувств у Элизабетты перехватило дыхание.

— Не говори так. Ты чудесный отец.

— Неправда. Я хочу, чтобы ты меня простила. Скажи, что ты меня прощаешь.

— О чем ты? — переспросила ошарашенная Элизабетта. — Зачем ты хочешь это услышать?

— Мне нужно. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня, дорогая. Мне так плохо, я хочу уйти, мне надо уйти, так скажи, что ты меня прощаешь. Прощаешь?

На глаза у Элизабетты навернулись слезы — она не могла признаться даже себе, что отец просит у нее позволения покинуть эту землю.

— Я не буду отвечать тебе, папа. Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Пожалуйста, Бетта, скажи, что прощаешь меня, и отпусти. — Отец коснулся ее руки, и Элизабетта расплакалась, осознав, перед каким чудовищным выбором он ее поставил, — ведь кроме отца у нее ничего не осталось, так что был лишь один ответ, даже если ей этого совершенно не хотелось говорить.

— Мне нечего прощать тебе, папа, но я прощаю.

Выражение его лица мгновенно изменилось. Морщины на лбу разгладились, а губы изогнулись в улыбке, которой Элизабетта не видела уже много лет. Веки дрогнули, глаза открылись и посмотрели на нее — они были полны любви, которую она ощутила до самого мозга костей.

— Не бросай меня одну, папа!

Ее испуганный взгляд встретился с безмятежным отцовским взглядом, свет в котором угас, и в темных радужках отца Элизабетта увидела лишь собственное отражение. Она поняла, что он уходит, хотя мысль об этом была невыносима.

— Папа! — Элизабетта потрясла отца, пытаясь его разбудить, но ничего не произошло. Он лежал, откинув голову в сторону, его шея поникла, будто растянулась. Все мускулы на его лице обмякли, рот открылся, челюсть не держалась на месте. Левая рука с края дивана упала на пол.

Элизабетта разразилась горькими слезами, сотрясаясь всем телом от рыданий. Она прижала отца к себе, чувствуя, как его душа покидает тело, возносясь на небеса, где ему и место, где отныне он и пребудет — в раю голубого цвета, как на картинах Рафаэля.

Глава тридцать первая

Элизабетта, август 1938

Полуденное солнце, иссушающее и гнетущее, припекало, местный священник проводил службу, а Элизабетта у могилы отца совсем пала духом. Старинное кладбище Верано девятнадцатого века — один из самых красивых в мире погостов, удивительно подходящее место для упокоения художника. Рядом с могилой отца высилось надгробие, которое принадлежало некоему семейству ДиДжулио, на нем стоял мраморный ангел. Элизабетта подумала, что отцу бы это понравилось.

Папин могильный камень был из серого мрамора, небольшой — только такой и могла позволить себе Элизабетта. Поодаль располагались вычурные семейные склепы, но отца похоронили среди более скромных могил, на иных высились громоздкие изогнутые надгробия с выполненными эмалью портретами усопших. Отец в золотую пору своего таланта писал портреты куда лучше.

Элизабетта стояла, понуро склонив голову, черное платье, оставшееся от матери, было ей не по фигуре. Все утро она надеялась, что мать, прочтя некролог в газете, как по волшебству появится в церкви или на кладбище. Но этого не случилось, и Элизабетта корила себя за напрасные надежды.

После смерти отца она выплакала все слезы, а потом взяла себя в руки и принялась рассылать извещения, заказывать цветы, договариваться со священником о мессе, а с гробовщиком — о похоронах. На это ушли все сбережения, да и тех было недостаточно, поэтому фонд помощи неимущим подсобил деньгами, а гробовщик предоставил частичный кредит, что пришлось весьма кстати.

Справа Элизабетту поддерживал Марко, а слева — Сандро, их приход тронул ее до глубины души. Марко в своей черной форме был мрачен, он ненадолго отпросился с работы, а Сандро пришел в темном пиджаке и брюках, позже ему нужно было отправляться в Ла Сапиенцу. Позади с сыном Паоло и его женой Софией стояла Нонна, кроме них на кладбище пришли лишь несколько затрапезного вида собутыльников отца. Элизабетта не могла справиться с обидой на этих людей: даже после того, как отцу поставили диагноз, они, вопреки всем ее усилиям, поощряли его пьянство.

Священник закончил читать молебен, все перекрестились, и Элизабетта поняла: пришла пора окончательно попрощаться с отцом. Слезы туманили взор, но она овладела собой и сумела в последний раз сказать ему, как сильно она его любит и всегда будет