Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Паоло опаздывал, и я стала читать текст на постаменте статуи. Оказалось, индийский принц Раджарам II посетил Флоренцию во время поездки по Европе, тут он заболел и умер. Его кремировали, а пепел развеяли над Арно, несмотря на протесты католической церкви, не желавшей, чтобы реку загрязняли останки язычника – пускай даже и королевской крови.

– Теперь вы понимаете, почему Мире так здесь нравилось. – Обернувшись на голос, я увидела Паоло, он указал на статую. – Она напоминала ей об Индии. Мира обожала бросать вызов условностям. Если вы правда знакомы – были знакомы – с ней, то в курсе, что это и делало ее особенной.

Он был прав. Мире наверняка нравилось такое проявление неповиновения, как нравился тихий вызов, который индийцы бросали британским властям. Паоло смотрел на воды Арно, а я разглядывала его. Сразу было ясно, этот человек понимал Миру как никто.

На нем снова была заляпанная красками белая рубаха с закатанными рукавами (может быть, вчерашняя). Я старалась не смотреть на черные, как у Амита, волоски на его предплечьях. Подавить нелепое желание пригладить их. Мимо прошли мужчина и женщина. Оба обернулись на ходу и улыбнулись ему. Даже мужчины реагировали на его красоту.

Мы решили пройтись вдоль цветников.

– Сюда мы с Мирой приходили делать наброски и писать красками. Это было единственное место, где ее не искала мать. – Он помолчал. – Она была мне очень дорога, понимаете?

Я удивилась. От друзей Миры я слышала, что это она любила Паоло, но о его чувствах к ней никто никогда не говорил.

Он остановился и обернулся ко мне.

– У меня нет своих средств. Я не могу встречаться с женщиной, которой нужна поддержка. – Взглядом он умолял меня понять его.

– Но ведь Мира была из богатой семьи.

– Ее родители были богаты, но мать лишила ее содержания, как только мы с ней…

Ну конечно! Странный любовный треугольник между Мирой, ее матерью и Паоло!

Паоло отвернулся. Закрыл лицо ладонью.

– Все так запуталось. Ее мать не оставляла меня в покое. Хотела эксклюзивных отношений – только она и я, а я этого не желал. В то время.

Он покосился на меня, проверяя, поняла ли я намек. Я поняла. Паоло любил ложиться в постель то с одной женщиной, то с другой. А когда встретил Уитни, способную взять его на содержание, женился на ней. Немудрено, что его жена всегда была настороже. С таким красивым мужем, наверное, отбоя не знаешь от всяких хищниц.

Я принесла с собой свернутую в трубку картину «Мужчина в изобилии».

– Мира оставила ее вам.

Он взял у меня полотно.

– Она всегда мне нравилась. Кажется, это было первое, чему я ее научил, – делать мазки в стиле Сезанна. Освоив этот навык, она тут же попросила позировать ей.

Он улыбнулся приятным воспоминаниям.

– Думаете, супруга позволит вам ее повесить?

– Пожалуй, полотно останется у меня в студии, – улыбнулся он.

– Еще Мира оставила картины Жозефине Бенуа из Парижа и Петре Хитциг из Праги. Вам знакомы эти имена?

– Да, конечно. Она о них рассказывала.

– Как я понимаю, вы поддерживали связь даже после того, как она вышла за Филипа Бартоша?

– Мы виделись каждый раз, как она приезжала в Италию. Мира это Мира. Веселая. Живая. Не думаю, что они с Филипом подходили друг друга как пара. Она, как всегда, хотела позлить мать, вот и вышла за человека, которого та не одобрила бы. Уже через год после свадьбы ей стало скучно с Филипом.

Мы шли вдоль богато украшенной каменной ограды, обрамлявшей памятник принцу. Вокруг цвели ирисы всех оттенков. Дорожки были обсажены маргаритками, лилиями и гиацинтами. До меня донесся запах душистого горошка. На противоположном берегу реки в охристых лучах сияла Флоренция. И свет этот напомнил мне Индию. А может, все дело было в здешних жителях. Они двигались спокойно, никуда не торопились, в любую минуту готовы были остановиться поболтать с другом или поглазеть на прохожих с парковой скамьи.

Я залюбовалась павлиньими украшениями и барельефами над навесом статуи. Почувствовав спиной тепло чужого тела, осознала, что Паоло остановился позади меня. Я обернулась. Он стоял так близко, что наши руки соприкоснулись. Может быть, в то мгновение я попыталась прожить кусочек жизни Миры? Не будь Паоло женат, возможно, я бы закрутила с ним интрижку?

– Если я вообще когда-либо влюблялся, то только в нее, – задумчиво произнес он. – Я даже сейчас ее слышу. Чувствую. Ощущаю ее запах. Она была сама жизнь. Хотела всего и сразу. Хотела испробовать каждого, кто попадался ей на пути. – Он сорвал ромашку и принялся обрывать ее лепестки. – Вы, вероятно, считаете меня Ромео, но это Мира была Джульеттой. Над каждым встречным ставила эксперименты. Чтобы узнать, что получится. – Он рассмеялся.

Я кивнула.

– Из всех ее знакомых, включая Петру и Жозефину, вами она дорожила больше всего. Вы отличались от других. – Я помолчала. – Были ценным призом. Она завоевала то, что не удалось другим женщинам. – Я что-то разболталась, но уже не могла остановиться. – Может быть, вы с ней были слишком похожи? Оба не сомневались, что способны соблазнить любого. Осознание такой силы пьянит.

– Она определенно получала удовольствие оттого, что встряла между мной и своей матерью, – забавляясь, протянул Паоло. – С Виной мы познакомились на выставке в Венеции. Она стала меня добиваться. – Он бросил на землю изувеченную ромашку. – Мира на все шла, чтобы привлечь внимание своей матери. И поняла, что если влезет между нами, мать, наконец, заметит ее. Так и вышло. Ее мать рассвирепела и уехала обратно в Прагу. Мира осталась, но наследства у нее больше не было.

Он с минуту молча рассматривал меня.

– Она рассказывала вам, как забеременела впервые?

Показалось или вид у него стал виноватый?

– Впервые?

– Она тогда бросилась в Прагу к Филипу. Он был ее спасителем. Всегда вытаскивал из неприятностей. К тому моменту он уже получил степень в области медицины, но никогда не работал по специальности. Я все думаю: что, если выкидыш произошел из-за той первой операции, которую провели дома, а не в больнице.

Значит, за много лет до выкидыша Мира уже делала аборт? Месяцем раньше я пришла бы в ужас от этой новости, сейчас же восприняла ее просто как медсестра. Я знала, как опасно делать эту процедуру дома, к нам в больницу часто попадали женщины после домашних абортов. Отсутствие подходящих инструментов, нестерильная обстановка – что угодно могло пойти не так. Бедная