Автобиографический рассказ - Габит Махмудович Мусрепов

Автобиографический рассказ

Год моего рождения установлен с точностью, можно сказать, астрономической. Причем, как это ни покажется странным, почти по теории относитель ности... Слепой на правый глаз конь был растерзан волками осенью, а позднее - в день в есеннего равно денствия, разделяющий год коровы и год барса, - на свет появился я. Зима еще не уходила, весна не наступала. Был Науруз1. Невыясненным осталось только одно обстоятель ство: мальчик родился до восхода солнца или после? Если к году коровы отнес ти рождение, то выходило ему владеть несметными стадами и пройти свой путь в добре и в довольстве. Если же барс принял его под свое покровительство - тоже хорошо... Кто рискнет напасть на него первым? Но этого - до восхода солнца или после - никто не помни т. Наверное, был буран, и все сидели в юрте. Не помню и я. И все же - есть тут астрономия? Есть... А относительность? Есть. Первый мой день не был отмечен никаким выдаю щимся событием в небольшом ауле на северной окраине казахской степи. И даже собаки не затевали драк из -за лакомых костей. Бывают годы, когда и кости не всегда достаются собакам.

Науруз - у многих восточных народов начало нового года, который наступает в день весеннего равноденствия, 22 марта по новому стилю ; год коровы, год барса - календарь с двенадцатилетним циклом, каждый год носит название какого -нибудь животного.

Правда, тогда все это меня не касалось. Не касалось, кто царь на земле, где мне предстоит прожить жизнь, и кто пророк, чье слово предопределяет судьбу человека, все его посту пки, радости, огорчения. Безразлично было, кто всесильный управитель волос ти. Я не придавал также значения и тому, богаты мои родители или бедны. Как я теперь понимаю, моему приходу в этот мир никто особенно не радовался. Просто семья - и без того многоде тная - увеличилась на одного мальчишку Как его назвать - тоже не долго ломали голову* Есть Хамит, старший. Сабитуже есть. По созвучию третьему сыну дали имя — Габит. Моя мать изредка вспоминала: -Упрямый был... Никогда не-плакал, даже если хотел есть. Боль шая жизнь обходила наш аул стороной. Она доносилась лишь бойким перезвоном колокольцев; Тройки к нам не сворачивали. По санному следу по чернотропью они проносились мимо, в аул старого Торсана - от нашего полчаса ходьбы пешком. Двое -из его сыновей были волостными управителями, а двое -на подступах к власти. О том, что не всегда наш аул стоял на отшибе, мы узнавали из рассказов стариков. Старики осуждали нынешний образ жизни, их выцветшие глаза загорались и распрямлялись плечи, когда они начинали вспоминать о шумных, много людных тоях, о скачках с богатыми призами: о храбрости и удальстве жигитов нашего рода, которые неизменно выходи ли победителями из разных схва ток и столкновений . Старики сожалели, что в прош лое отошли времена больших кочевий, когда аул на долгие недели снимался с места и уходил мерить немерецую степь. Уже стихал залихватский напев бубенцов, но про - должались разговоры, вызванные его появлением. - От этих колокольчиков добра не жди, - вздыхал Рахмет, человек робкий и немногословный, чья семья да же для аула считалась большой;

- Да,— соглашался с ним его младший брат Кожак. -От такого гостя не отделаешься тем, что зарежешь барана к его приезду! ~ О, алла! — продолжал Рахмет. - Боюсь - за недоим ками едут, проверять, кто сколько остался должен... Эти поборы!.. Эти подати! Посчитать бы только по нашей волости — целая семья, даже такая, как моя, могла бы сытно прожить сто лет. Что же царю и -его домашним все т*е хватает? Кожак насмешливо щ урился: - О, старший брат мой!.. Если бы только одна наша волость! Таки х волостей у белого царя тысячи и тысячи. - Кожак, ты, наверное, ошибаешься, - высказывал сомнение Досан: он неизбежно путался, если надо было сосчитать что -нибудь свыше ста. - Столько аулов, столько волостей на всем свете не наберется! - Ну да! Ты бы поездил, мой Досан, посмотрел... Кожак в ауле бывал не часто. Он давно уже работал в Кургане - грузчиком, его мир был гораздо шире, чем у тех, для кого поездка в недалекую Пресновку станови лась событием. К словам Кожака прислушивались, хоть они порой звучали неож иданно и резко. Разговоры обрывались так же неожиданно, как и возникали, - что толку жаловаться, если твои жалобы никто не слышит, а если и слышит, то оставляет без внимания. Если же Кожак начинал о земной несправед ливости, то или Рахмет, или Досан привычн о кивали: так уж устроен мир. Все от бога. И не их ума дело разбираться во всех этих сложностях.

У моего отца была заветная мечта, которую он вынашивал с юношеских лет: разбогатеть! Но несмотря на все усилия, его хозяйство напоминало коржун, навьюченный н а шального, необъезженного стригунка. Стригунок мечется из стороны в сторону, и коржун мотается у него на спине, а то и вовсе свали вается на землю от какого -нибудь резкого скачка. Иной раз нам удавалось приблизиться к достатку, и отец ходил счастливый и г ордый, и даже голос у него звучал по -

иному. Но - недолго. Всегда что -нибудь случалось: грозная оттепель в начале зимы, когда все тает, а потом мороз образует непробиваемую корку на пастбищах - джут. Или всплывала старая недоимка. Или повышался налог. Глаза у отца становились рассеянными. Казалось, он смотрит куда - то вдаль, стараясь не замечать надвигающейся нищеты. В таком положении - мы, мальчишки, имели по одной рваной рубашке - оказалась наша семья, когда подошло время совершать обряд обрезания, установ ленный самим пророком задолго до того, как мои братья и я появились на свет. Мне было четыре года или немного больше, когда нашу юрту навестил рыжебородый мулла -ходжа. И шапка у него тоже рыжая, она нахлобучена до самых бровей, и, наверное, от этого лицо м уллы кажется зловещим. Он достает нож и начинает деловито точить его, поплевывая на брусок. А его нож и без того был острый. Только вчера вечером мы видели, как