Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Добро, почтенные! - начал он. - Первое слово - не утаенное слово, я говорю вам открыто свое первое слово. Должность главного бия не дается в награду и не является подарком. Перед главным бием никто не будет вступать в пререкания, устраивать шумные споры. Его дело - не решать эти споры, а разбирать дела обездоленных, униженных насилием, погибающих под гнетом несправедливости, бедных и одиноких, плачущих и беспомощных, обиды вдов и сирот. Где тот человек среди нас, который готов считать своим долгом решать такие дела? Вот здесь говорилось, что в Тобыкты выдвинулись потомки Кунанбая, и немало найдется иргизбаев, которые скажут: «Годится быть избранным один из них». Так вот, я один из иргизбаев, но я так не скажу. Я лучше спрошу у вас - готов ли кто-нибудь из них бескорыстно служить справедливости? Различать достояние, заработанное тяжким трудом, от имущества, награбленного и сколоченного взятками? Если вы назовете имя такого и скажете, что он настоящий азамат, я поддержу его. Но я знаю такого человека, и он родом не из Тобыкты. Назову имя того, кто достоин быть названным справедливым, кто способен заслужить уважение и благодарность людей. Этот человек -Асылбек из рода Бокенши. Если хотите моего совета - хватайте за полу Асеке и не отпускайте его!

Абай еще не успел закончить выступление, как все сородичи Асылбека - Жиренше, Оразбай, Абыралы, во главе с расторопным и сообразительным вождем Бокенши - Кунту, тотчас стали шумно одобрять Абая.

- Барекельди!

- Верный выбор!

- Самый справедливый выбор сделал Абай!

- Пусть так и будет, нечего больше обсуждать!

Однако все эти выкрики были не только со стороны Бокен-ши. Представители и других родов, не надеявшихся, что на «ага-бийство» пройдет их кандидат, азартно поддержали Абая. Молчали одни иргизбаи, никак не ожидавшие такого решения от Абая, но не смевшие и спорить с ним.

Тут же Абаю было поручено сообщить акиму Лосовскому, что бием двух уездов предлагается Асылбек из рода Бокенши.

Лосовский, без неожиданностей, охотно согласился с кандидатурой, предложенной Абаем. Асылбек тотчас был утвержден.

После этого дела Абай заговорил с Лосовским о деле База-ралы. Абай при этом не скрыл, что он не только делает заявление от родичей арестованного, но лично в том заинтересован. Однако Лосовский довольно сухо прервал его, ответив:

- Я знаю. Я ждал от вас этого вопроса о деле Кауменова... Еще в городе ко мне от вашего имени приходил Андреев и спрашивал о возможности ходатайства. Но, к сожалению, я уже никак не мог вмешаться: дело ушло из нашего управления. Оно было приобщено к делу беглого разбойника Оралбая. И поскольку молодчик орудовал на территориях двух смежных уездов, его дело стали разбирать в канцелярии степного генерал-губернатора, в Омске. Решение по Кауменову состоялось уже давно, исполнение приговора задерживалось из-за того, что преступник считался в бегах. И совсем недавно, когда вы поехали сюда, Кауменова как раз отправляли по этапу в Омск. Его судьба решена, Ибрагим Кунанбаевич, - пятнадцать лет каторги и потом ссылка... Вот, к сожалению, все, что я имею вам сообщить.

Абая глубоко потрясла такая новость о деле Базаралы. Он даже забыл попрощаться с Лосовским и покинул его приемную-юрту, словно находясь в дурном сне.

При мысли о том, что это Исхак, Такежан и другие родичи составили ложный приговор, а затем выдали властям Базаралы, в душе Абая поднималась темная ненависть к той косной силе зла и беспредельной жестокости семейного духа, что унаследовали сыновья от отца... Выйдя из юрты, Абай не знал даже, куда ему теперь идти, с кем перемолвиться словом в эту горькую минуту. В глазах стоял Базаралы, большой, могучий, красивый, светлый - истинный батыр с нежной душой поэта, певца... И кандалы на его руках, и он во власти жестоких охранников, не понимающих его языка, не знающих, что это за человек... Из глаз Абая текли слезы. Опустив голову, он спешил скорее уйти из этой гомонящей вокруг толпы. Не только душа, но и все тело его болело, словно избитое.

Приближающийся конский топот вывел его из тяжкого оцепенения, его догнали за аулом Жиренше и Кунту. Их послали на поиски Абая выборщики главного бия, желавшие знать, чем кончились переговоры с оязом. Абай с усилием взял себя в руки.

- Асылбек утвержден. Да пусть будет это к счастью, - тихим голосом произнес Абай. - Передайте ему и всем остальным.

- Иншалла, да будет светел твой путь! Люди благодарны тебе за твою справедливость! - воскликнул Жиренше. - Ты оказался выше, чем «сын отца своего», ты показал себя «сыном своего народа»! Большая слава о тебе пойдет по всей степи! Ты сам не стал главным бием, но ты выбрал и поставил его - на сборе четырех родов, и этого люди не забудут. А иргизбаи пусть обижаются - им не понять, что если бы не ты, им не подняться так высоко, как поднялись сейчас. Кунту радуется за Асылбека, а твой друг Жиренше радуется за тебя, карагым!

Его искренняя детская радость тронула Абая. Он невольно улыбнулся. Но боль сердца не отпускала. Кунту стегнул плетью коня и умчался. Жиренше на коне и пеший Абай медленно направились обратно к аулам.

- Уа, Жиренше, что мне до всего этого... Зачем гонится человек за бредовыми миражами: то богатство ему нужно, то власть... Иду от ояза, как подстреленный... Мой Базаралы! Где сейчас мой Базаралы? Ояз сообщил мне... А я надеялся через него помочь Базаралы... Теперь уже поздно. Его отправили по этапу в Омск... оттуда на каторгу! На пятнадцать лет... Все пропало, Жиренше! Надежда моя умерла.

Жиренше, изменившись в лице, остановил коня. Так и стояли они, друг против друга - всадник на коне и понурый человек, державший шапку в руке, заложенной за спину. Оба плакали. Потом Жиренше молча кивнул Абаю и уехал.

Вдруг громкий радостный возглас вывел его из мрачного раздумья.

- Ей! Е! Это же Абай! Айналайын, Абай, где ты ходишь? -прозвучал знакомый голос со стороны от дороги, по которой шел Абай.

Кричавший человек был жатак Даркембай, с ним рядом -старый Дандибай. Оба оказались пешими, подошли к Абаю и долго,