Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

2

На восточной окраине Семипалатинска в доме мелкого то-роговца Танжарыка собралась казахская молодежь. Торговец к собранию и к молодым людям никакого отношения не имел -просто в его доме квартировал младший родственник, скромный джигит по имени Кысатай. По своим степным привычкам Кысатай из богатого аула был весьма щедр на угощения и любил собирать у себя друзей, которые, как и он, были отправлены родителями жить в город. Сам по себе Кысатай был тихого нрава, молчаливый и скромный джигит, однако скучая в городе, частенько устраивал в доме купца веселые молодежные вечеринки.

Сегодняшними его гостями были большей частью родственники Абая и молодежь, любящая поэтическое и певческое искусство, частенько устраивавшая молодежные айтысы и сходы акынов.

Одним из постоянных участников таких сходов был Шубар, племянник Абая. Потеряв на прошлогодних выборах волостного свою должность, Шубар пока что перебрался в город, здесь стал усердно посещать собрания молодых акынов, среди которых обрел некоторую известность как поэт. Он отрастил себе щегольскую бороду, носил городское платье, всегда был при жилете, из кармана которого свисала золотая цепочка от часов. Вместе с ним приходил на вечеринки и молодой сэре Кокпай, который после того как Абай вызволил его из судебной тяжбы, стал его горячим поклонником и учеником. Он, закончивший медресе, вернулся в город, тоже отрастил бороду, аккуратно подстригал ее. В городе усиленно занимался русским языком и подбирал для Абая книги, которые потом и отправлял ему в Акшокы. И Шубар, и Кокпай, считавшие себя учениками Абая, при встрече с ним на поэтических сходах вели себя скромно, но на сходах молодежи оба смело выставляли себя большими мастерами и знатоками искусства, особенно Кокпай, обладавший могучим красивым голосом.

Пришел на вечеринку еще один гость, близкий Абаю, его сын Магавья, любимец отца, бледный, стройный юноша приятной наружности, с хорошими городскими манерами. Он заметно отличался от всего окружения на этих поэтических и певческих вечеринках. Несмотря на то что он был намного моложе других, Магавья держался всегда очень свободно, охотно вступал в разговоры и выказывал себя человеком образованным. С ним вместе пришел известный сэре Мука, среди шести-семи остальных гостей самый знаменитый. Обладавший высоким, звонким тенором, Мука однако был джигитом видным, рослым, воинского обличия. Два года назад этого одаренного молодого человека - певца, домбриста и, что редкость в степи, хорошего скрипача, Абай вывез из среды Уак и, приставив его к сыну Ма-гашу, предоставил молодому уаку все возможности показать в городе свои разнородные таланты.

Присутствовал здесь и Исхак, сын Ирсая. Он был талантлив в другом: в отличие от Кокпая и Мука, знатоков и исполнителей казахских поэм и сказаний, Исхак с помощью Абая, с одной стороны, и собственным упорным самообразованием, с другой стороны, смог стать отличным знатоком и сказителем арабских произведений, таких как «Джамшид», «Бахтажар», «Рустем», «Тысяча и одна ночь».

Молодежь решила у Кысатая ночевать, возниц отпустили по домам. В самый разгар собрания открылась настежь дверь и вошел джигит с огромным клокочущим самоваром. За ним проследовала в комнату белолицая и румяная супруга купца Танжарыка, со свернутым дастарханом в руках. Молодые гости с удобством расположились на мягких корпе, скрестив ноги калачиком, разлеглись на подушках, разбросанных по всей комнате поверх ковров и войлочных паласов. Посреди комнаты стоял широкий низенький стол, дастархан был расстелен на нем, Кы-сатай достал и выставил на стол коньяк и зубровку. Вместе со сластями к чаю появились блюда с холодным мясом - аккуратно нарезанный кругляшками казы, кусочки жал и жая.

С удовольствием разглядывая все эти яства и бутылки с крепкими напитками, Исхак, арабский грамотей, с чувством произнес:

- Е-е! Кысатай, сын мой! Ты это прекрасно придумал! Настоящий пир падишаха! - Чем и вызвал всеобщий веселый смех.

На шутку его Шубар ответил своей шуткой:

- Ты, Исхак, должен был сказать по-другому: «бязми Джам-шид», что означает, знаем мы с твоих слов, «царский пир Джам-шида».

Магавья, Кокпай и остальные, не раз слышавшие эти слова из сказки, которую любил рассказывать им Исхак, дружно рассмеялись, ибо Шубар весьма похоже передразнил голос Исхака.

Гости, усевшись вокруг стола, угощались на славу, шутки не прекращались, молодой звонкий смех не умолкал. И в какую-то минуту Исхак, вспомнив, как любит Абай присутствовать на таких молодежных сходах, воскликнул с сожалением:

- Зря Абай-ага не приехал в этот раз!

- Не надо ему сейчас уезжать из дома! - возразил Кысатай.

- Я видел: в эту зиму он особенно много читал, работал с бумагами, сочинил немало песен. Думаю, пусть лучше Абай-ага сидит дома и работает, если напала охота творить.

Шубар, в продолжение своего шутливого настрооения, с озабоченным видом возразил Кысатаю:

- Ойбай-ау, не знаю, что и сказать тебе, бауырым! Если эта могучая чинара и дальше будет так разрастаться, то нам, мелкой поросли в его тени, совсем не достанется света! Не даст он распуститься слабым цветам молодых стихов!

Не всем показалось, что это безобидная шутка. Некоторые честолюбивые поэты и на самом деле чувствовали свою мелкость рядом с гигантским древом абаевского творчества. Да и у самого Шубара, бросившего эту шутку, в глубине души нет-нет да и проскальзывала тень зависти.

В прошлые выборы этот честолюбивый джигит лишился должности акима волости. Он знал, как равнодушен Абай к власти, к должностям, но известность его и без этого росла день ото дня, и народное признание его акыном пришло к нему заслуженно. Скрывая свою зависть к старшему родственнику, он вошел в круг молодых поэтов и певцов, поклонников и приверженцев Абая, и здесь хотел добиться признания как акын и как сал, исполнитель терме. Магавья, знавший эти слабости своего старшего родственника, рассмеялся на его слова и молвил:

- В таком случае, Шоке, молодым слабым стихам не стоит распускаться раньше времени! Пусть набираются сил и ждут своего часа. Будем показывать ему только сильные цветы, хорошие стихи!

- Как узнаешь заранее, хорошие получились стихи или нехорошие! Вот, как-то написал стихи, на мой взгляд, почти такие же, как его собственные, ничуть не хуже, по крайней мере... Пошел ему показать. А он прочитал и говорит: «Этим размером пишу я,