Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов
Ехавшие одной кучкой бии Жиренше и Оразбай, присоединившиеся к ним Кунту и Бейсенби в громкую ругань обсуждали прошедший съезд. Особенно бушевал Жиренше:
- Оказывается, мы собирались, чтобы сообща покрыть расходы одного Шубара! Уай, сородичи! Мыслимое ли дело? Чего они себе дозволяют, волчата Кунанбая? Все отхватили себе, ничего не осталось на нашу долю! Хоть кому-нибудь из них пришло в голову, чтобы и нам перепало кое-что? Ко всему этому, еще вот какое приготовили унижение! - И Жиренше с силой ударил кнутовищем камчи по обломку седельной луки Кунту, трусцой ехавшего рядом.
- Кунанбаевские волчата перепрыгнули своего отца Кунан-бая... Никто для них не указ, даже сам Кудай всемогущий! -злобно выкрикнул Оразбай. - И это мы сами избаловали их! Но если и дальше будем им потакать, то нас покарают аруахи, вот увидите! Надо выступить против Кунанбаев сообща, и начинать уже с сегодняшнего дня!
Бейсенби был немногословен, но всегда говорил точно и по делу. Оглядев лица тех, кто говорил, и молча посмотрев на тех, которые еще ничего не говорили, Бейсенби молвил, слегка придержав лошадь:
- Уай, неужели действительно так силен гнев, охвативший вас, джигиты? Докажите искренность ваших слов, уважаемые бии! - И Бейсенби бросил пронзительные взгляды на Жирен-ше и Оразбая. - А во мне можете не сомневаться! Аллах един, и Коран для нас един. Мы с вами едины в нашем гневе!
- Клянусь, буду мстить! - воскликнул Оразбай.
- Клянусь единым Богом и Кораном, пусть даже умру вместе с тобой, но буду мстить! Только скажи, во имя Аллаха, что нам делать?
Бейсенби теперь заговорил быстро, решительно:
- Если желания истинны, то пусть не останутся намерения только в словах. Пусть гнев наш не расплещется вместе со словами! Болтать особенно незачем! Все понятно. Отныне враг наш - тот, кто захочет донести наши слова до сыновей Кунанбая. Нам следует язык держать за зубами. А сейчас -поедем на могилу Кенгирбая. Не стоит нам брать много людей, семь человек поедут - и достаточно. Там и поговорим как следует, дадим друг другу клятву верности.
- Едем!
Прежде чем баи и бии тронулись в путь, Жиренше проговорил:
- Иншалла! Благослови нас Бог! Поклянемся на могиле предка, держа над головой камень с нее. Теперь хочу слышать тех, кто захочет пойти со мной ...
Этими словами Жиренше дал понять всем, что он возглавит заговор против сыновей Кунанбая. Четверо-пятеро из окружения бия отъехали в сторону и, остановив коней головами в круг, коротко переговорили. Затем, отделившись от остальной группы всадников, маленькая ватага поскакала к мазару предка Кенгирбая, находившемуся от Жидебая на расстоянии одного перехода стригунка.
К сумеркам заснеженная степь, смутно сокрытая во тьме, испускала голубоватое свечение. Бело-голубая холодная степь, - на этом ровном сияющем фоне издали была заметна темносерая, почти черная, островерхая стела на могиле Кенгирбая. Лет уже сто возвышался этот мазар на холме, возносясь узким, как кончик ножа, острием пирамиды выше всех могильных памятников во всей огромной округе. Даже по прошествии этого времени старый мазар ничуть не обветшал, удивительным образом сохранился, как новый. Не было в каменной кладке ни трещинки, ни осыпей. Таинственную мощь и жестокую потустороннюю власть сохраняла эта могила, уже целый век поддерживая дух ослабевших сынов Олжая, Жигитек. Глядя на этот мазар, думалось, что никакого века не проходило, и жестокие, косные законы степи по-прежнему всевластно довлеют над кочевниками. В проем узкого полуарочного входа аспидно-черной выглядела внутренность склепа. Там царила неподвижная вечная мгла. Свету не было туда доступа и днем - свет застывал на пороге... Вдруг взвыл и пронесся в морозной полумгле внезапный порыв ветра, словно свист раздался из угрожающей темноты надвигающейся ночи. Закачались, встряхивая метелками, испуганные толпы тростника-чия, словно сетуя на свою зимнюю безысходность. Стали тревожно вздрагивать, трепетать низкие оголенные кусты таволги. И над всей этой мятущейся, в страхе и слабости, суетной растительностью - непоколебимо и величественно высился темный мазар, дом вечной смерти.
Прежде чем начать читку Корана над могилой, бий Ораз-бай произнес возмущенные слова, - оказалось, он все еще не отошел от того гнева, который вызвало в нем пение Дармена. И в особенности бий гневался на того, кто сочинил эту длинную изобличающую байские пороки песню:
- Их абыз - идолище, которому они поклоняются, это Абай.
И я уповаю на одного лишь тебя, великий дух моего предка Кенгирбая, что ты предстанешь перед Всевышним, чтобы он достойно наказал Абая! Или ты сам, священный аруах наш, возьми да и накажи разрушителя наших древних устоев!
После того, как Бейсенби вполголоса прочитал молитву, все собравшиеся семь баев и биев провели ладонями по лицу, потом поклялись действовать вместе. Участниками тайного сговора были: Абыралы, старшина родов Сак и Тогалак; Бейсенби - вождь рода Жигитек, а также Оразбай от племени Есболат, Жиренше - от Котибак, Кунту - от Бокенши, Байгулак - от племени Жуантаяк, Байдильда - от рода Топай.
Клятва над могилой Кенгирбая должна была остаться их глубокой тайной. Решили: с этого освященного часа вести непрерывную тайную борьбу против детей Кунанбая. За три оставшиеся до выборов месяца подготовить народ, чтобы люд всего Причингизья выступил на выборах не за кунанбаевскую партию. Тайными подкупами перетянуть на свою сторону всех выборных-елюбасы, числом в двенадцать старшин. И в то же время, чтобы усыпить бдительность кунанбаевцев, относиться к ним с еще большим внешним дружелюбием, чем раньше. Во всем на словах уступать им: «Е! Пусть будет по-вашему», - проявлять по отношению к ним видимую угодливость.
В эту ночь заговорщики решили заночевать на ближайшем зимовье Жиренше. Там и договорились, как действовать, -до самых незначительных мелочей. И этот день, начатый в доме Оспана мясом стригунка - коккаска, завершился ночью мясом жертвенного барана - аксарбас. И пусть сила жертвы аксарбас превзойдет силу жертвы коккаска и очистит от греха нарушения клятвы, данной в доме Оспана!..
Как и было заранее объявлено, через три месяца на
