Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов

Сам Какитай давно уже готов был прекратить спор с друзьями - в виду его бесполезности, но с приходом старших ему захотелось все же, чтобы истина восторжествовала, и он обратился к Ерболу, придав своему лицу обиженное выражение:

- Ербол-ага! Пусть сейчас же прекратят они свои неуместные шутки! Скажите этим невеждам, что в казахском языке есть такое слово - «шон»! Рассудите нас!

Поскольку Ербол был призван судьей, он сначала потребовал, чтобы все четверостишие вновь было ему прочитано. Выслушав его, он с удрученным видом покачал головой и, подняв голову, посмотрел на Какитая, ехавшего рядом. И все поняли значение его взгляда и снова разразились смехом. Ербол смотрел на Какитая с сочувствием, показывая, что всей душой хотел бы поддержать его, но не может сделать этого. Он пожал плечами и сказал:

- Какитай, айналайын! Судя по твоему жалобному голосу, ты считаешь, что тебя хотят погубить, невинного. Но я, сынок, в делах, касающихся поэзии, всегда старался быть справедливым судьей и стоял на стороне истины. Даже в давнем айтысе Абая с Куандыком, когда надо было определить победителя, я сбросил на землю Абая перед Куандыком. Потому что так было справедливо. И вот ты, айналайын, жалуешься тонким голосом, как обиженный ребенок, что тебя одолевают эти обидчики... А я вот что скажу тебе, без всяких... - нет слова «шон» у казахов! Не было в прошлом, нет и поныне.

Оставалось теперь Какитаю только цепляться за Байма-гамбета, сказителя, повествователя-пересказчика, и молодой акын тем же «тонким голосом» обратился к нему:

- Ойбай-ау, хоть вы заступитесь, Баке! Почему они - сами не знают этого слова, а твердят, что нет такого! Вы помните столько разных историй и повестей, Баке, нет слова казахского, какого бы вы не знали! Так скажите этим невеждам, что есть такое слово - «шон»!

Баймагамбет ответил не сразу. Он долго ехал, нахлобучив тымак на глаза и бормоча себе под нос: «Шон. Шон.» Затем, с присущей ему прямотой и честностью, ответил спокойно:

- Какитай, ты не прав. Ни в одной из сказок или в повестях-хикая не встречается такого слова. Не помню этого слова ни в одном из стихотворений, которые я знаю.

Молодые джигиты издали дружный вопль торжества, полагая, что теперь-то они допекли самолюбивого Какитая, и он или сдастся, или вспылит и невольно выкинет что-нибудь такое, над чем честная компания может веселиться дальше. Однако Какитай не вспылил, но и не подумал сдаваться.

- О, Тенгри всемогущий, ты знаешь истину! - вскрикнул он. -Какитай добьется, чтобы вы все тоже ее узнали! Всевышний поможет мне, а я не успокоюсь, пока не докажу вам! Спрошу у Абая-ага!

Резко пришпорив коня, он пустил его с места в карьер и полетел догонять видневшихся далеко впереди двух всадников, Абая и Кокпая. Вся остальная ватага молодых погнала лошадей быстрой рысью и вскоре достигла головной группы. Там разгоряченный Какитай разъяснял своим возбужденным «тонким голосом» Абаю причину спора. Услышав, что перепалка началась из-за слова «шон», акын Кокпай засмеялся. Казалось, он знал правду в этом споре. Какитай с надеждой посмотрел на него.

Когда подтянулись догонявшие без спешки Ербол с Байма-гамбетом, Абай повернулся в седле в их сторону и спросил:

- Ей, это правда, что вы оба помогали Магашу уложить Ка-китая на лопатки?

Ербол с веселым задором отвечал:

- Когда дело касалось справедливого решения, я не то, что Какитая - и тебя не раз укладывал на землю, Абай. Разве не так?

- Чтобы уложить спиной на землю - ума большого не надо. Но ты лучше истину сначала докажи! Что ты скажешь, если Какитай окажется прав? - услышав такое от Абая, сказанное им со спокойной уверенностью, все оторопели.

Некоторые из всадников даже придержали коней и остановились. Глядя на них, приостановились и остальные, невольно поставив коней полукругом перед Абаем. Он стал говорить:

- У казахов есть имя - Шон. Человек с таким именем и его брат Торайгыр известны были в народе своим редким красноречием. Эти люди из племени Суюндика выделялись среди остальных, как два верблюжьих горба. Никто не мог сравниться с ними в остроумии, их изречения были широко известны по всему Среднему жузу... Но слово это не казахских истоков.

Слово «шон» встречается в старинных песнях акынов Старшего жуза, рода Уйсун. Означает оно - толстый, увалень, крупный. Я полагаю, что поначалу это слово бытовало у киргизов. Но как бы там ни было, - Какитай-батыр одерживает, один над всеми вами, блистательную победу, а вы, стало быть, потерпели от него сокрушительное поражение. Именно его концовка с рифмой на редком слове «шон» делает стихи творением акына, а не ваши обиходные словечки «озяб», «замерз», «побледнело лицо»... - так с улыбкою закончил свою речь Абай.

Отправились дальше. Все были довольны: и победивший в споре Какитай, и побежденные, - довольны новым уроком Абая, преподнесенным им в шутливом, непринужденном разговоре.

Проехали довольно много по выгоревшей за долгое лето долине Ералы. Державшийся чуть впереди, Абай вдруг свернул с дороги и направился к небольшому одинокому холму. Когда всадники въехали вслед за ним на вершину холма, они увидели там две невысокие могильные насыпи, возле которых и остановил Абай своего коня. Могилы почти сровнялись с землей, были едва заметны.

Молодые джигиты вопрошающе посматривали на Абая, который привел их к этим старинным захоронениям. Им было неизвестно, в память каких людей насыпаны эти земляные холмики. Подъехавший к ним первым, Абай молча стоял перед могилами, задумавшись.

В его ровно подстриженной негустой бороде уже пробивалась первая седина. По углам прищуренных печальных глаз темными лучиками залегли морщины. Порой он совсем закрывал глаза, словно пытался вспомнить что-то из событий давно минувших дней.

Два серых ястреба на руках Шубара и Дармена, сидевшие без колпаков, вдруг оба закивали продолговатыми головами, будто ожидали увидеть какую-нибудь затаившуюся дичь. Их золотистые глаза, словно загоревшись огнем вдохновения, уставились в некую точку пространства - ловчие птицы ждали взмаха руки и мощного броска охотника...

Простояв довольно долго у могил, Абай вдруг выпрямился в седле и, не оборачиваясь, поднял над головою правую руку, развернул ее ладонью назад и призывно помахал ею. Он подал знак джигитам, чтобы они приблизились. Когда те подъехали и перестук копыт по сухой земле и по камням утих, Абай заговорил - мягким, глуховатым, взволнованным голосом:

- С тех пор как появились две могилы на этой безлюдной вершине,