Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

Жена Куандыка выскребала казан. Услышав голос мужа, высунулась на миг из двери, вся растрепанная, чумазая, полоснула его сердитым взглядом и с пущим рвением принялась скрести.

Батиме было лет под сорок, но бабой она оставалась манерной, игривой. И сейчас, точно молодайка, она кокетливо повернулась, вскинула брови и игриво воскликнула:

- С чего бы я вдруг тебе понадобилась, а?

И Куандык захитрил. Он спросил смиренно и почтительно:

- Да что ты, красавица? Когда это бывало, чтоб я в тебе не нуждался?

- Э, оставь... Тебе бы только языком трепать.

- Слушай, ты ведь к баю ходила? Что байбише говорит?

- Ревет байбише. Глаза от слез опухли... Зашла, значит, я, а она не съежилась, как прежде, не сжалась, а раза два взболтнула бурдюк и нацедила для меня полную чашу кумыса.

- Да не о кумысе речь! Ты лучше скажи, что она говорит...

Куандык еще ближе придвинулся к соседке.

- Ничего не говорит. Молчит... Ну, а мне расспрашивать неудобно. Выпила я кумыс, а она опять за бурдюк хватается. Дай, говорит, еще налью. А я, как назло, утром топила масло, наелась соленого вытопа и надулась сдуру шалапу1... Замутило меня от поганого пойла. У земляной печки увидела Несибель, жену табунщика. <Что это,- спрашиваю,- байбише плачет?> - <А,- говорит,- беда, должно быть, какая. Со

вчерашнего дня как с ума посходили. Ночью из соседних аулов аксакалов пригласили и до утра о чем-то советовались. Что говорили - не слышала>. Правда ли, брехня ли - кто знает? Только, по-моему, что-то стряслось.

- Значит, аксакалов пригласили, говорит?

- Да.

- Ну?.. Потом что?

- Ну и все...

- Тьфу, провались! Раз уж начала говорить, надо было все вызнать.

- А зачем? Меня сплетни не волнуют. Это вам, мужикам, в каждую дырку нос совать охота.

Ничего путного так и не добился Куандык от Батимы, только еще больше распалила она его любопытство. Он постоял, покачался и решительно махнул рукой:

- Ладно. От тебя, вижу, толку нет. Пойду-ка к Арыстану.

Спотыкаясь о каждую кочку, тыкаясь березовым посохом, заспешил он к Арыстану. В дом его битком набились аулчане. Все выставились на хозяина, а он аж млел от собственного красноречия.

- А дело, если хотите знать, вот в чем - услышал Куандык, едва переступив порог.- У всех баев поголовно соберут скот, а самих вышлют куда подальше.

- Апырмай, какой ужас!

Гладколицый смуглый малый даже подскочил от удивления.

- Вот оно что! Неспроста, значит, Жамал-байбише так убивается, лицо себе царапает...

- Эй, эй, скажите, за какие грехи у баев скот отнимать будут, а?!

Еще один, рыхлый, раздутый, как жаба, глаза выпучил.

- Спрашиваешь! За то, что обжуливали нас, за то, что нашим горбом скот себе добывали.

- Хе, сказанул! - возмутился пучеглазый. - Кто из вас зазря на Сейпена горб гнул? И кого из нас Сейпен силком заставлял на себя работать, а?

- Оставьте это! - Куандык протолкнулся к Арыстану, плюхнулся рядом с ним. - Ты ответь мне: что со скотом делать будут, который отберут у баев?

- Думаешь, тебе отдадут? - усмехнулся кто-то. - Казне все достанется.

- А вот и не так, - важно заметил Арыстан. - Байский скот передадут в артель и разделят между бедняками.

- Ай, вряд ли? Сомневаюсь!

- Конечно, откуда бы дармовому добру на дороге валяться?

- Не особенно рты разевайте, - вдруг сказал горбоносый Шаупкел. - Сейпен ведь тоже себе на уме. Ночью он собрал аксакалов и договорился раздать весь скот им на хранение. Косяк вороного жеребца уже сегодня отогнали в табун Танатара. Об этом мне сам табунщик сказал. А аулнай бумагу подсунул, дескать, часть скота принадлежит сыну, которого бай, мол, отделил недавно. Шермек в городе тоже небось не дремлет. Недаром отцу письмо прислал с советами.

И, сообщив это, Шаупкел важно поглядел на Арыстана. Весть его выслушали, затаив дыхание.

- Да, так оно и есть скорей всего, - удрученно закивали одни.

- Конечно, во всей округе не сыщешь начальника, с которым бы не снюхался Шермек, - поддержали их другие.

- В городе, стало быть, у Шермека есть рука, а в аулах сам Сейпен - голова. Подарит он аксакалам по коню, а те и рады пиргеур1 подписать. Дескать, Сейпен хороший, не обижайте его.

- То-то и оно! А городских обвести вокруг пальца -раз плюнуть. Сунь им под нос бумажку с печатью, они только затылки поскребут и айда назад.

Куандык вдруг рассвирепел:

- А кто пиргеур даст? Я, что ли?! На, выкуси!

Арыстан тоже вспылил.

- Ну и пустобаи же вы все! Чуть что услышат -разнесут, раздуют, черную тоску наводят. Это же вздор! Как может бай свой скот упрятать? Как аулнай свою печать поставит? А мы что, глупые, слепые, немые? Мы что, молчать будем, если бай скот угонит, фальшивую бумагу раздобудет? Не сможем доложить, куда надо? Разве не опозорится он вконец, если мы его разоблачим и сообща докажем, что бай - вор и жулик?!

- Ойбай-ай, для этого ведь нужно, чтобы все бедняки были заодно!

- А что мешает объединиться? На прошлых выборах не мы разве провалили Сейпена вместе со всеми байскими прихвостнями? А нынче, когда делили землю, не мы разве вышвырнули его, отобрав все пастбища? Что это, по-твоему, не единство?!

- Ладно, ладно, объединяйтесь, отбирайте, мое дело - сторона, - сказал Шаупкел и отвернулся.

- Арыстан правильно говорит! - подал голос и Куандык. - Ты, Шаупкел, вечно не в ту сторону прешь, все тебе не так.

- Эй, Куандык, ты-то куда суешься? - Дородный Искак, точно бугор, возвышался в углу. - Нам с тобой на кой черт нужны людские пересуды? Наше дело -телеги чинить да на житье-бытье подработать.

- А почему бы не соваться? Если у Сейпена будут отбирать скот, я в стороне не останусь, пусть хоть провалится телега! Он что, мало пользовался моим трудом? Да я его возьму за шкирку! Пусть только попробует скот прятать!

- Ай, Куеке1, молодец! Когда делили землю, ты немало старался и теперь докажи им, на что способен... - Арыстан весело загоготал.

Куандык, довольный похвалой, встрепенулся, просиял весь.

- Дорогой Арыстан, скажи-ка честно: и в самом деле отберут у бая скот?

Черный верзила, обросший дремучей бородой, двинулся к Арыстану, и все расступились, как бы решив про себя, что без него, конечно же,