Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

- Смотрите: рыжая полосатая шуба!

В юрте поднялся гул. Туткыш вскочил, бросился к Несибель, осторожно взял из ее рук шубу, повертел ее туда-сюда и вдруг уставился на уполномоченного, заискивающе улыбнулся.

- Ты что? Сказать что-то хочешь?

- Нет! Я... хотел бы... в этой шубе пройтись разок... по аулу.

- Валяй, Туткыш, покрасуйся!

- Лезь в царскую шубу. Пусть горит нутро бая от зависти и злобы, - развеселились все в юрте.

Туткыш надел шубу, прицепил золотую медаль. Глаза его сияли, губы расплылись в счастливой улыбке. Из-под шубы высовывались прохудившиеся, сбитые сапоги, на голове торчала засаленная, изодранная ушанка. Широко, важно ступая, он прошел мимо бая и байбише, одиноко сидевших за прокопченной юртой. Сейпен взглянул на него мельком и тут же опустил глаза. Лицо у байбише стало серым, она так взглянула на Туткыша, словно хотела испепелить его. Туткыш обернулся, вежливо спросил:

- Что так смотришь, байбише?

- Смотрю, какой ты щеголь!

- А что, вам идет, а мне - нет, думаешь?

- Щеголяй, щеголяй! Нынче у голодранцев праздник. - Байбише скосоротилась и отвернулась.

Торжественно вышагивал по аулу Туткыш в рыжей полосатой шубе, за ним тянулась любопытная толпа баб и детей.

- О, господи! Вон она, оказывается, какая шуба! -воскликнула пожилая рыжеватая баба. - Ее наш бий ата от царя получил!

- Э-э, сношенька, уже двадцать лет, как меня выдали в этот аул. Про эту шубу все уши мне прожужжали, но только сегодня, наконец, ее вижу. Хрычовка-байбише, бывало, и близко к себе не подпускала, как лошадь, фыркала... Еще мало ей, мало!

Мужеподобная, горбоносая, чумазая баба, заправляя под жаулык1 нечесаные космы, покачиваясь, протиснулась в толпу мальчишек...

- А говорили, шуба заколдованная,- заметила молодуха. - Кто ее тронет, того духи накажут. Почему же Туткышу ничего не делается?

- Подожди, еще доиграется. И чего он, глупец, в нее вырядился?

- Да ну, вздор это! Шуба - она и есть шуба! Это просто нас, дураков, пугают: <Заколдованная>, <Духи-аруахи...> На самом деле ни черта нет.

- Конечно, болтовня! Иначе пора бы этой нечистой силе показать себя!

Пучеглазая черная баба решительно ринулась к Туткышу, вцепилась в пышный воротник шубы.

- Да постой ты, трепло! Дай разгляжу хорошенько.

- Ну, смотри! Сколько хочешь - смотри. От тебя я ничего не утаю, - отрывисто, громко расхохотался Туткыш.

- Вот-те раз! А я-то думала, что такое блестит? А это - золото!

- Шешей-ау1, что тут нарисовано?

- Царская голова,- объяснил Туткыш.

- Что ты говоришь?! Дай-ка посмотрим, какая она бывает, царева голова-то,- накинулись, загалдели со всех сторон бабы.

Весть о рыжей полосатой шубе мгновенно всколыхнула аул, и вскоре возле Туткыша собрались все: от мала до велика.

Морщинистая старуха, крутившая возле убогой серой юрты прялку-юлу, посмотрела на необычное шествие, всплакнула и принялась поспешно вытирать широким рукавом платья слезы.

- Чего плачешь, мать? - участливо спросил Куандык.

- Э, дорогой мой, не к добру это, не к добру... Святая ведь шуба, не простая. Боюсь, накажут нас, ох, накажут духи предков за наши грехи...

И Куандык расхохотался до коликов в животе.

В этот день в ауле все и всюду только и говорили о рыжей полосатой шубе, золотой медали с царской головой, байской скотине и о байбише, которая голосила, точно покойника оплакивала.

...Ночная мгла окутала весь мир, аул погрузился в безмятежный сон. И только одна Жамал-байбише, неутешно плача, просидела всю ночь на пороге дырявой юрты, обхватив себя за круглые бока.

V

- Что, собирается ехать?

- Уже собрался!

Запрягая ленивую чабанскую гнедуху в арбу, сложив немудреные пожитки, Сейпен с семьей готовился к отъезду. Обычно в таких случаях устраиваются пышные проводы, собираются все соседи, говорят добрые напутственные слова, суетятся, помогая грузить вещи, расторопные джигиты. Сегодня не было ни тех, ни других. Все отвернулись от Сейпена, словно забыли, что он навсегда покидает аул. Ну, может, и не забыли, но не придавали этому событию никакого значения.

Упираясь грудью в белый посох, долго сидел на корточках возле арбы Сейпен, в невеселые думы погруженный. Будущее находилось во мраке. Куда его высылают? Что там за люди? Встретят ли они Сейпена как гостя, с истинным казахским радушием? Или тоже отвернутся, спиной к нему станут, как неблагодарные аулчане? Думал-думал Сейпен и расплакался:

- Э, какой там! Тех дней уже не вернешь. Тут сородичи - родные, близкие - изгоняют, а в чужой стороне я и подавно никому не нужен. Все, все пропало.

Байбише, отрешенная, сумная, свернулась на тюках. Подошел, пошатываясь, сын. Вид жалкий, плечи опушены.

- Ну, что?

- Не поеду, говорит.

- А токал?1

- Токал тоже...

Байбише точно подбросило. Опять проснулась в ней буйная злоба.

- Ну, токал, понятно, - вражина. Но Маржан-то ведь моя родная дочь! Кровинушка! Разве не я ее вскормила, вспоила? Разве не наряжала в шелка и бархат? Мало мне горя, так она, негодница, совсем доконать меня хочет?! Да лучше бы я подохла, чем такой позор видеть, ойбай, ойбай!

И байбише начала бить себя кулаком по лбу.

- Брось, горемычная, уймись, - сказал Сейпен и медленно поднялся, опираясь на посох. - Не подохнешь, пока все муки не изведаешь. Айда, садитесь!

Гнедуха нехотя пошла. Старая колымага качнулась, заскрипела. Поехали по бездорожью. Сейпен оглянулся, глухо проговорил:

- Прощай, край родной... Прощайте, люди...

И задохнулся от слез, не договорил, согнулся, будто переломился.

- Не реви, - сказал Куандык. - <Край родной> тебя ждет впереди. Катись...

Одинокая арба, поскрипывая, удалялась, и пока она не исчезла за перевалом, аулчане, стоя возле своих юрт, смотрели ей вслед. Старики, старухи вздыхали:

- Ну вот... уехали!..

...Молодцевато приосанившись в богатом седле волостного правителя, небрежно покачиваясь, направил Туткыш темно-рыжего байского иноходца в сторону пастбища.

- Эй, Туткыш, куда путь держишь?

- Скот пригоню с выпаса, делить будем!

Толстой короткой плетью хлестнул он темнорыжего по крупу, и из-под копыт иноходца густо всклубилась пыль.

1928 г.

ВОСПОМИНАНИЯ

(Несколько страниц из дневника аульного учителя)

До чего же способный мальчик Бахит! Пожалуй, даже взрослые не так усидчивы, как он. Все схватывает и запоминает на лету. Такие, как Нуркан, хоть и сидит рядом, по сравнению с ним -