Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов
Истошно блея и вереща, овцы продолжали сбиваться в кучи и носиться вокруг пастуха, каждая из них старалась оказаться к нему ближе. Убив уже трех зверей, пастух посчитал, что один оставшийся волчонок уже не грозит ему большой опасностью, возможно, он уже сбежал. И в этот миг перед ним возник огромный черный волк, словно чудовищное привидение. Нападавший на стадо в одиночку, в стороне от волчицы с тремя волчатами, черный волк, вожак этой стаи, не был замечен Исой в суматохе ночного сражения. Между тем вожак успел задрать насмерть с десяток баранов, теперь на глазах у Исы с неистовой яростью схватил и бросил на землю еще одного. Всецело занятый борьбой и убийством жертвы, черный волк не заметил, как сзади к нему стремительно метнулся человек. И он опять вынужден был нанести зверю удар дубиной по голове, меж острыми ушами. Выпустив еще живую добычу, волк стремительно крутнулся на месте и оказался окровавленной мордой к лицу пастуха. С низким рычаньем бросился с земли ему на грудь, нацелившись в горло, Иса выставил навстречу прыжку взятый за концы шокпар, отбил прямой удар, клыки пронеслись мимо и впились в плечо Исы, ухватив за толстую складку одежды. Зверь был очень силен, рывок его зубов почти оторвал рукав толстого чапана, к счастью, не задев тела. Иса схватил обеими руками зверя за шею, стал душить его, волк стоял на задних лапах, и голова его пришлась вровень с лицом рослого пастуха. Распаленное дыхание их смешалось. Ударить еще раз волка не получилось, и пастух отбросил бесполезную дубинку.
Из разбитой головы матерого волка кровь стекала на глаза, в которых горела лютая злоба. Иса сам зарычал, как зверь, а потом закричал страшным, яростным нечеловеческим голосом. Волк не мог добраться до обнаженного горла человека, как бы отчаянно ни рвался: руки, как стальные клещи, стискивали матерого за шею. Напрягая все силы, оскалив зубы, Иса кричал страшным голосом.
Кровь с волчьей головы заливала ему руки. Пальцы стали неметь. Иса чувствовал: хватка его слабеет. Ноги слабеют, вздрагивая от напряжения. Держать на весу стоящего на задних лапах тяжелого волка становится все труднее.
И тут он услышал недалекий крик. К нему приближалась помощь.
Оказалось, что вслед за ним был послан один из «соседей», безлошадный бедняк Канбак...
- Ножом! Бей прямо в сердце! - прохрипел Иса.
Канбак быстро выхватил свой длинный нож и дважды погрузил его в грудь волка, поставленного Исой на дыбы. Волчье тело вздрогнуло, зверь свалился на землю и растянулся, откинув на сторону голову. Это был огромный, размером с жеребенка, матерый волк. Рядом с ним лег на окровавленный снег
Иса, лишенный последних сил в нечеловеческом напряжении схватки. Сосед Канбак, понимая его состояние, ничего не стал ему говорить, лишь молча снял с себя верхний чекмень без подкладки и, приподняв Ису, помог ему сначала натянуть на оголенную руку почти оторванный рукав чапана, потом сверх всего набросил свой чекмень. Вскоре Иса окончательно пришел в себя, и они вдвоем стали собирать уцелевших овец. Пересчитали их - из полусотни баранов волки порезали пятнадцать голов. Но поплатились за это гибелью почти всей стаи - четыре из нее были убиты, пятый, годовалый волчонок, скрылся. Но не всех из пятнадцати жертв звери задрали насмерть - около половины из них оказались ранены: искусанные в бока, в шею, в круп, они могли передвигаться.
Уже рассвело, ветер стих, степь накрыло тончайшей, легкой порошей. Два пастуха погнали к аулу уцелевшее стадо. Убитых волков связали попарно и потащили за собой волоком. Вскоре, еще до обеда, возвратились в аул.
Недавно аул Такежана был у всех на устах в связи с набегом Базаралы. И вот, снова заговорили об ауле - на этот раз по поводу геройского поступка пастуха Исы, спасшего стадо овец в буран и при этом голыми руками убившего четырех волков. Говорили о могучей силе Исы, безлошадного батрака, прославляли его как батыра, чей подвиг никем не будет повторен в степи. И народ ожидал, что за этот подвиг и спасение стада хозяева достойно вознаградят мужественного пастуха.
Но среди бедных людей, хорошо знавших про беспредельную алчность дома Такежана - Азимбая, сразу родились сомнения:
- Е, оценят ли эти кровожадные шакалы такой подвиг?
- Великий джигит брошен под ноги у порога этого проклятого дома!
- Апырай! Ему бы свою силушку не на волков обрушить, а на самого Азимбая! Этого зверя ему надо было душить, а не черного волка! Напрасно он рисковал собой ради недоброго бая!
- Е, он же не бая пожалел, а беспомощных овечек! Не будет же такой джигит стоять и смотреть, как скот терзают волки!
Но сам Иса не мог слышать этой народной молвы: через три дня после урагана он слег в горячке. За эти дни аул перебрался, наконец, в зимник, и заболевший Иса лежал уже не в юрте, а в землянке, устроенной около ворот овечьего загона. Это была убогая, тесная землянка с неровным потолочным настилом из закопченных жердей; меж ними провисали камышовые остроконечные листья кровли, по которым струилась талая снеговая вода. Каждый раз, когда открывалась низенькая дверь земляной хижины, куда надо было входить, согнувшись в три погибели, в человеческое жилье врывалось смрадное облако, пропитанное запахами бараньего пота и навоза. Иным воздухом, нежели это зловоние, жилье пастуха не проветривалось. Пол был земляной, всегда сырой от капающей сквозь потолок воды. На месте окна зияла дыра в стене, в которую был вмазан кусок стекла -щедрый дар работнику от байского дома. Дневной свет мерцал только вблизи этого окошка, по всем углам землянки таилась мрачная, холодная темнота, как в тюремном застенке. Стены грубо обмазаны серой глиной. Печи не имелось, посреди пола чернел очаг с
