Фолкнер - Мэри Уолстонкрафт Шелли

Прошло два года. От беглецов по-прежнему не было вестей, и стало ясно, что у загадки может быть только одна разгадка. По всей видимости, Алитея с любовником поселились в далекой стране под вымышленными именами. Если так было на самом деле, сердце любого человека дрогнуло бы при мысли о том, как несчастна бедная женщина, чье имя на родине покрыто позором; как тягостно ей размышлять о покинутом домашнем очаге, украшением которого она так долго являлась, и о неуемной тоске и страданиях своего обожаемого сына. Оставалось лишь пугливо предполагать, что именно не позволяло ей вернуться, но одно можно было сказать совершенно точно: если она была жива, то наверняка чувствовала себя несчастной. Если бы сэр Бойвилл задумался о ее состоянии, он наверняка порадовался бы такому горю. Но ее чувства его не интересовали; он желал лишь отмщения и хотел, чтобы память о ней никогда больше с ним не связывали. Попытки отыскать беглецов в Америке и затянувшиеся ложные надежды отсрочили этот процесс. Наконец он с воодушевлением взялся за оформление развода. У него была тысяча очевидных причин его желать; такому гордецу, как сэр Бойвилл, казалось, что лишь тогда ничего не будет ему досаждать, когда она перестанет носить его фамилию и лишится всех прав, всякой связи с ним. Учитывая исключительные обстоятельства дела, развод можно было получить лишь постановлением парламента; в парламент он и обратился.

В этом поступке не было ничего предосудительного; сэром Бойвиллом двигало стремление защититься и отомстить. Кроме того, он радовался огласке, так как намеревался доказать свою невиновность всему свету. Он обвинил супругу в тяжком преступлении, и на ее безупречной репутации теперь лежало несмываемое пятно. Он обвинил ее в супружеской неверности и пренебрежении материнскими обязанностями в обстоятельствах, делавших ее не просто обычной преступницей. Но что, если он ошибался? Что, если страсть исказила его взор и человек менее заинтересованный, оценив нанесенную ему обиду, постановил бы, что его супруга злосчастна, но преступницей не является? Постановление о разводе означало, что факты расследовали и оценили несколько сотен самых высокородных и образованных его соотечественников. А огласка, возможно, помогла бы раскрыть новые сведения. Это казалось ему справедливым, и, хотя гордость противилась при мысли, что о нем начнут судачить, он не видел другого выхода. Напротив, в откровенном разговоре один из его друзей сообщил, что многие считали странным, почему он раньше не прибегнул к этому средству. Его пассивность вызывала удивление и даже осуждение. Подобные намеки чрезвычайно его разозлили, и он взялся за осуществление своего плана со свойственными ему спешкой и упорством.

После предварительных слушаний суд счел необходимым вызвать Джерарда для дачи показаний в палату лордов. Сэр Бойвилл выставил свою пропавшую жену преступницей, погрязшей в заслуженном позоре, испорченной до мозга костей и справедливо осужденной; так убедительны были его обвинения, что все без колебаний встали на его сторону и пожелали освободить его от законных обязательств, которые могли нанести ему существенный вред, покуда она продолжала носить его фамилию. Его честь также пострадала. Его честь, ради сохранения которой он готов был отдать жизнь: он доверил ее Алитее, считал, что она чтит его доверие, и оттого любил ее больше. Но она оказалась гнусной предательницей; теперь все, кто уважал обычаи этого мира и законы общества, а главное, все, кто его любил, должны были выступить в его защиту и лишить ее всех благ, которые она могла бы от него унаследовать.

Кроме того, он считал, что сын должен разделять его негодование и помогать ему осуществить план мести. Джерард был всего лишь маленьким мальчиком, но нежность его матери, его собственная восприимчивая натура и страдания, которые он пережил из-за ее побега, рано познакомили его с суровой реальностью жизни и внушили ему обостренное чувство справедливости. Его отец считал, что мальчик уже способен формировать свое мнение и исходить из мотивов, которые обычно непонятны детям в столь юном возрасте. И верно, Джерард действительно отличался независимым мнением и упрямо лелеял в своей душе идеи, не делясь ими ни с кем. Он понимал, почему его отца жалеют, почему на матери лежит позорное клеймо; улавливал тайный смысл шепотков, подмигиваний, скрытых намеков. Он все понимал и, как поэт, мечтал найти слова, что острым мечом способны были бы пронзить всю эту ложь.

На протяжении нескольких месяцев они с отцом почти не виделись. Сэр Бойвилл был не из тех, кто с удовольствием взирает на бесхитростные детские шалости или с радостью наблюдает за развитием юного ума; мысль о том, чтобы подружиться с сыном — а именно этого искренне добивалась Алитея, — никогда не приходила ему в голову, так как его интересовал лишь один человек — он сам. Он давно бы отправил Джерарда в интернат, но после болезни тот ослаб, поэтому в доме жил учитель. К нему и обратился с письмом секретарь сэра Бойвилла; учитель должен был сообщить ученику о предстоящем слушании, объяснить формальности, успокоить его, избавить от робости и возбудить в нем желание помочь в деле, суть которого заключалась в восстановлении справедливости по отношению к отцу.

Но стоило мистеру Картеру упомянуть о матери, как сердце мальчика сжалось и кровь хлынула в голову; его щеки, виски и горло покраснели, потом он мертвенно побледнел и, не говоря ни слова, выслушал учителя. Когда же до него вдруг дошло, чего от него просят, он задрожал всем телом и попросил оставить его одного: мол, ему надо подумать. Окружающие не отличались особой чуткостью и посчитали, что мальчик просто стесняется, когда с ним говорят на эту тему, и сам примет решение; мистер Картер тут же выполнил его просьбу; с тех пор, как Невилл потерял мать, он стал очень сдержанным, и окружающие привыкли к его молчанию. Если бы рядом с ним находился хоть один наблюдательный, любящий, внимательный человек, он заметил бы внутреннюю борьбу, происходившую в его хрупком теле; от этой борьбы он побледнел и исхудал, она учащала его пульс и вызывала жар. Но никто не заметил, как он всю ночь пролежал в кровати без сна с открытыми глазами и гулко бьющимся сердцем, снедаемый противоречивыми чувствами. И днем домашние равнодушно проходили мимо, когда он падал на росистую траву и душу его терзало горе; когда он отчаянно взывал к матери и проливал потоки слез.

Я