Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

Марьям захлопала в ладоши. Вместе с ней зааплодировали председатель волисполкома и несколько мужчин. Бакен, видя, как все хвалят и приветствуют его жену, почувствовал, что он вырос чуть ли не до небес.

Раушан избрали делегаткой на уездную конференцию, надо было избрать еще одну женщину, однако все были старухи, и тогда председатель волисполкома предложил избрать дочь Ермака. Старик расстроился, расшумелся. Начал уговаривать собрание вместо дочери послать его самого, но никто не стал его слушать. Таким образом, дочь Ермака - Даметкен должна была вместе с Раушан поехать на конференцию в уезд.

IV

Город. Двухэтажные и трехэтажные дома. По узким, прямым улицам спешит, носится взад и вперед народ. Как только въехали в город, Раушан почудилось, что она попала в совершенно другой мир.

Ехали на двух подводах: на передней Марьям, на второй Бакен, Раушан и Даметкен.

Даметкен и Раушан сидели рядом. Они удивленно озирались по сторонам и переговаривались, делились впечатлениями:

- Смотри, Даметкен, смотри! Ойбай, ну и чучело! Волосы остригла, что ли?!

- А платье-то, глянь...

- Маскара! Какой стыд!

- А голоногая-то, голоногая-то как семенит!.. Умора!..

- Тьфу, сгинь, шайтан!

Что-то рядом затрещало, прогрохотало. Бакен толкнул Раушан в плечо:

- Вон, вон! Арба без лошади!

- О, аллах... Это какое-то колдовство...

Посередине улицы шли гуськом пять верблюдов. Мимо них, гудя, пронесся автомобиль. Верблюды в испуге шарахнулись в стороны. Вздрогнули Раушан и Даметкен. Автомобиль промчался так быстро, что Раушан даже не разглядела в нем людей. Только и заметила женщину с крашеными губами...

Лошади остановились.

- Здесь моя квартира. Идемте ко мне, - сказала, улыбаясь, Марьям.

От долгого сидения у Раушан затекли ноги, и она с трудом передвигала их.

Мимо них прошли под руку мужчина и женщина и удивленно покосились на странных путников. Раушан тоже поразилась. Женщина была поджарая, длинная, как журавль, с горбатым носом, с белесыми, как соль, глазами. Лицо бледное, точно мукой посыпано, губы кроваво-красные, накрашенные. Раушан не выдержала, рассмеялась.

- Ну и разрисовал господь ряшку бедняжке!..

Марьям жила в одной из крайних комнат длинного кирпичного дома. Все убранство ее состояло из железной кровати в углу, стола и нескольких стульев. На столе возвышалась стопка книг, рядом лежала книга фотографий.

Марьям забегала, захлопотала. Принесла ведро воды, чтобы гости могли умыться после дороги. Быстро сготовила чай, накрыла стол, расставила тарелочки с конфетами и другими сладостями.

В это время вошла в комнату черная, рябая, с большими овечьими глазами женщина и, едва поздоровавшись с Марьям, заговорила. Говорила она быстро, горячо, не останавливаясь. Из ее уст вылетали такие непонятные, неслыханные слова, как <газета>, <спектакль>, <вечер>. Болтливость черной женщины очень удивила Раушан.

- Значит, сегодня будет спектакль? - еще раз спросила Марьям.

- Ну как же? Конечно! А после спектакля - концерт! И я в нем участвую. А Батсаи будет читать стихи <Свободная женщина>.

И снова полились бесконечные городские новости. Но вдруг черная загадочно улыбнулась и сказала:

- А ты слышала - он ведь приехал...

- Кто?

- Абиль! И между прочим, о тебе уже спрашивал. Я сказала, что ты скоро вернешься... Придешь сегодня на спектакль - обязательно его увидишь.

Марьям зарделась, смутилась и замолчала, и чай пили уже молча.

После ужина усталые и разморенные Раушан и Даметкен собрались спать, но Марьям решительно запротестовала:

- Что вы?! Раз приехали в город, надо посмотреть спектакль.

Бакен уже разделся и лег. Раушан знала, что муж обидится, если она уйдет, но она не устояла перед просьбой пылкой Даметкен. Марьям позвала и Бакена пойти в театр, но тот только отмахнулся:

- Да ну его... Устал я...

Точно звезды, горели фонари. Толпами шли люди, словно льдины в половодье. С любопытством, озираясь по сторонам, Раушан и Даметкен шли по улице и без конца натыкались на прохожих. Один раз Раушан споткнулась и даже упала.

А у магазина с яркими витринами Раушан остановилась и стояла так, не в силах оторваться.

- Апырмай, почему же эту материю не везут в аулы?

И Даметкен подошла к витрине, уставилась, ошеломленная:

- Глянь... такой же красный сатин, как на платье у келин Наушабая.

- Байская ведь сноха. Специально, видно, сюда ездили...

- А плюш-то како-ой!

- Да, дорогие все вещи...

- А тут, боже милосердный, какие каблуки на ботинках. Высоченные! Как их только носят?!

Даметкен тревожно оглянулась.

- Ой, Раушан, что делать? Марьям-то где? Мы ее упустили.

- Чего ты говоришь, ойбай?

Забыв про магазины и все товары, кинулись они искать Марьям и вконец растерялись.

- Даметкен, милая, ты хоть знаешь, откуда мы шли?

- Вон с той стороны, - показала девушка.

- Нет, что ты?! Вот отсюда же мы шли...

Женщины потоптались, посмотрели туда-сюда и поняли, что безнадежно заблудились.

Из-за угла стремительно вышел молодой человек, одетый по-городскому. Раушан с надеждой посмотрела на него. Но он только мельком покосился на них и пронесся мимо.

- Даметкен, а ведь он, кажется, казах. Может, спросим, как нам пройти?

Молодой человек обернулся:

- А куда вам нужно?

Убедившись, что он действительно казах, женщины бросились к нему. У него были маленькие, <мушкой> усы, толстые губы. А сам он был серолицым, сутуловатым.

Раушан, с трудом переводя дыхание, сказала:

- Мы только сегодня сюда приехали из аула. Нас Марьям привезла на собрание женщин... Мы шли на спектакль, загляделись на товары в магазине и потеряли Марьям. Теперь не знаем, как быть...

Джигит снисходительно улыбнулся. Явно рисуясь, он достал из кармана пачку папирос и предложил женщинам:

- Закуривайте... не бойтесь. Если уж вам понадобилась Марьям, я ее сейчас же найду.

От этих слов Раушан сразу же настолько успокоилась, что для того, чтобы не обидеть вежливого джигита, взяла из пачки папиросу и неловко закусила ее. Другую она протянула Даметкен. Девушка замотала головой, даже отпрянула, но Раушан сунула папиросу ей в руку.

- Неудобно отказываться, - заметила она, - когда молодой человек, твой сверстник, что-нибудь предлагает...

Незнакомец весь расцвел, заулыбался и заговорил легко и развязно.

- Ах, как верно сказано, дженгей! Ну, прямо в точку попали! Один дает, другой берет - ведь в этом прелесть молодости. Не так ли, дженгей?