Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

<Боже! Неужели опять ее куда-нибудь выберут?!> - с тревогой подумал Бакен и, похолодев, заерзал, быстро-быстро заморгал.

- Госпожа, пожалей нас. Мы люди бедные. У нас даже подводы нет; чтобы сюда приехать, у Тмакбая еле лошадь выпросили...- поспешно заговорил он.

И молодка за столом, и председатель волиспол-кома, глядя на растерянного Бакена, рассмеялись.

- Да мы никого никуда насильно не выбираем. Нам нужно для ведения собрания два человека. Понятно? Вот сами и выберите,- еще раз пояснила молодка.

Ермак почему-то усмехнулся и показал на Раушан.

- Вот эта келин, по-моему, подойдет. Предлагаю избрать ее...

Этот коварный поступок старого хитреца (он оставил дома дочь и вместо нее привез дряхлую жену) возмутил и Бакена, и Раушан.

Раушан собралась было уже отказаться, но не решилась. Смуглая молодка ей понравилась с первого взгляда.

Как вас зовут?- ласково спросила смуглянка.

- Раушан.

- Не будет ли возражений против избрания Раушан в президиум? - спросил собравшихся председатель волисполкома.

Кто понял, кто не понял, о чем идет речь, однако все согласно закивали.

Раушан попыталась остаться на своем месте у порога, но ее настойчиво пригласили к столу и усадили рядом со смуглой молодкой. От волнения Раушан вся дрожала, руки-ноги у нее словно одеревенели, она вся пылала, лоб покрылся испариной...

Молодку в городской одежде звали Марьям. Она была заведующей уездным женотделом и специально приехала сюда для проведения волостной женской конференции.

Никого больше в президиум затащить не удалось, и тогда председатель волисполкома сел за секретаря конференции, а председательствовала сама Марьям.

Она объявила повестку дня и приступила к докладу. Марьям живо рассказала о беспросветной жизни казашки в дореволюционном ауле, сказала, что ею помыкали, как рабыней, а обращались, как со скотиной, выдавали замуж насильно за нелюбимого, но Советская власть,- сказала она далее,- покончила с бесправием женщины, уравняла ее полностью с мужчинами, запретила специальным декретом калым, многоженство, принудительное замужество. Вначале, казалось, женщины ничего толком не понимали, но постепенно взволнованная речь докладчицы начала доходить до них. Некоторые даже сочувственно и проникновенно цокали языками.

- Но равенство само по себе не придет,- продолжала Марьям.- Угнетенные должны сами бороться за свою свободу. Советская власть изо всех сил старается утвердить равноправие. Но одного старания власти мало. Женщины должны на деле сами доказать, что они действительно равны с мужчинами, что не уступают им ни по уму, ни в труде. Во всех аулах имеются органы Советской власти. Однако есть ли в этих органах женщины? Очень, очень мало. Встречаются, конечно, грамотные одиночки, но большинство по-прежнему привязаны к очагу. Многие не переступают порог своей юрты, не ходят на собрания, не участвуют в общественной жизни. Стыдятся, робеют... В этом виноваты и мужья, и родители. Они мешают женам и дочерям, не пускают их, стараются держать их дома, взаперти, на привязи. Пора решительно кончать с этим злом! Раз женщины равны с мужчинами, значит, они должны наравне с мужчинами активно участвовать в общественной работе!

Окончив доклад, Марьям спросила, не желает ли кто-нибудь задать ей вопрос, но никто из женщин не раскрыл рта. Тогда подал голос Ермак.

- Скажите, после собрания мы повезем своих старух домой или прикажете их еще куда-нибудь везти?

Марьям засмеялась:

- Не бойтесь... всех повезете обратно.

Марьям заметно удручало то, что ни одна женщина не просила слова. Стало ясно, что от старух ничего не добьешься. Казалось, им нужна была одна свобода -скорее вернуться домой, где можно было бы опять теребить шерсть, прясть пряжу и в положенное время молиться аллаху.

Огорченная, смущенная Марьям посмотрела на Раушан, улыбнулась:

- Может, вы что-нибудь скажете?

Раушан обмерла. Она только сейчас немного справилась со своим смущением. И вдруг ее просят выступить здесь перед всеми. Снова робость сковала ее, даже больше, чем тогда, когда шла к столу. Однако она уже понимала, что что-то сказать надо. С какой-то обреченностью подумала она в этот миг, что уж коли посадили ее за стол, значит, речь произнести она обязана. Видно, так уж тут положено. Охваченная дрожью, растерянная, поднялась она со своего места. Губы ее вздрагивали. Во рту пересохло. Похолодел и Бакен, поняв вдруг, что жена его будет говорить. О, аллах, как бы не осрамилась...

- Что я могу сказать?- начала Раушан.- Ну, раз просят, значит, может, и скажу что-нибудь... Все, что сейчас рассказала эта женщина, - истинная правда... Недавно в нашем ауле выдали замуж молоденькую дочь кривоногого бий-ага. Жениху шестьдесят лет. Убивалась Еркежан, плакала, не хотела идти за него. Так ее силком посадили в бричку и повезли... Все это происходило на глазах у аулная... Мой-то тоже собрался было поехать на свадьбу, но я его удержала, сказала: постыдись девичьих слез... А у Еркежан был любимый джигит. Все это знали. Но он - бедняк, и бий-ага не захотел за него отдать дочь. На скотину позарился. Но ведь женщине не скот нужен, а муж. Избранник. Вот

сидит мой недотепа, невзрачный, но мы нравимся друг другу и живем дружно, весело...

Все в комнате рассмеялись. Улыбнулась и Марьям, однако призвала к поряду

- Что-то вроде хотела сказать... Да вот забыла, -сконфузилась Раушан. - Да, вот что: женщина всю жизнь из дома не выходит. И кроме своего аула ничего не видит и не знает. А я вот пока ехала сюда, многое повидала. Даже свой поселок, о котором и знать ничего не знала, увидела по дороге. Раньше я думала, что председатель волости недосягаем, как звезда на небе, а сегодня сижу с ним рядом за одним столом. Значит, если поездить, походить, на мир поглядеть, то и женщины настоящими людьми станут. Почему бы нет? Небось у них такие же мозги, как у мужчины. Ведь не напрасно же в старину наши деды говаривали: <Хорошая жена и плохого мужа сделает человеком!> Выходит, имели основания так говорить... Да-а... и еще я вот что хотела сказать. Когда мы приехали сюда, вот этот человек, - Раушан показала на Ермака, - сидел возле своей телеги и хвастался, что дочь, избранную на женское собрание, оставил дома, а вместо нее призез свою старуху...

- Ойбай, милая, что ты?! Наша Даметкенжан серьезно заболела, - в один голос завопили Ермак и его жена.

- Ах, негодница! Молода, молода, а болтать горазда! - заворчали старухи. - Какое ей, сороке, дело до других?!

Затем опять выступила Марьям. Речь Раушан ей очень понравилась, и она похвалила ее.

- В аулах немало таких