Фолкнер - Шелли Мэри

«Вы обратились за советом к миссис Рэби, но позвольте мне ответить на ваше воззвание и решить этот вопрос. У меня есть на это полное право: миссис Рэби очень добра, но никто не тревожится о благополучии Элизабет сильнее меня.

Привязанность, которую Элизабет испытывает к вам, безусловно, не ослабнет до конца ее дней, ведь ее верное сердце не способно измениться; таким образом, ее счастье зависит от вас, и вы должны принести жертву, чтобы его обеспечить. Приезжайте в Беллфорест, и я благословлю вас; вот все, о чем я прошу; после этого вы больше никогда меня не увидите, обиженный и обидчик навсегда расстанутся; обо мне не беспокойтесь, я в силах вытерпеть все, что мне уготовано. Вы же должны компенсировать моей милой дочери все, чего она лишится с моим уходом, взять на себя не только роль мужа, но и отца и отзываться обо мне всегда ласково — иначе ее сердце будет разбито.

Никто не должен знать о нашем плане; я не привык таиться и обманывать, но ради Элизабет готов себе изменить. Миссис Рэби нельзя доверять; лишь мы с вами любим Элизабет так горячо, что готовы пожертвовать собой ради ее счастья. Она тоже не должна ни о чем догадаться; ради ее же блага пускай она никогда не узнает, что мы ее обманули. Нет ничего странного в том, чтобы после свадьбы отец и дочь ненадолго разлучились; потом мы сделаем так, чтобы эта разлука затянулась на неопределенный срок; а скоро она отвлечется на новые обязанности и забудет обо мне.

Прошу, приезжайте немедленно, несколько дней потерпите рядом с собой виноватого Фолкнера и тем самым заслужите мое самое драгоценное сокровище. Не бойтесь, я не стану задерживать свой отъезд ни на минуту дольше необходимого; как только Элизабет станет вашей женой, я уеду за океан. Исполнив мое желание, вы не навлечете позор на себя или свою невесту: мисс Рэби не носит мою проклятую фамилию. Я прошу лишь действовать безотлагательно; мне трудно скрывать истинные чувства, находясь рядом с моей дорогой Элизабет, поэтому прошу, сделайте так, чтобы мне не пришлось долго ее обманывать.

Я без колебаний и с огромным удовольствием препоручу Элизабет вашим заботам. Вы ее заслужили; ваше великодушие поможет смириться с ее привязанностью ко мне и горем из-за нашей разлуки. Только, молю, никогда не отзывайтесь обо мне плохо. Когда вы поймете, что больше меня не увидите, вам будет легче забыть, чего я вас лишил; старайтесь помнить лишь о том, что вы приобрели, и радоваться, что Элизабет отныне ваша».

Глава LII

Настал прекрасный месяц май; нежные зеленые листочки воздушной дымкой окутали серые ветки; лунными ночами заливались соловьи, а на рассвете к ним присоединялся целый пернатый хор. Луга устилал вышитый ковер из самых благоуханных весенних цветов, а поля зеленеющей кукурузы с тенями облаков сверкали на солнце, как озерная гладь. В такую пору сердце полнилось надеждой и ликованием, но Фолкнера вновь стали одолевать тревоги, о чем свидетельствовал его хмурый взгляд исподлобья. Он стал избегать даже общества Элизабет и катался верхом без нее, а вечера проводил в уединении в своей комнате. Впервые в жизни Элизабет была им недовольна. «Я всем ради него пожертвовала, — думала она, — и все равно он несчастен! Одна лишь любовь носит скипетр и правит безраздельно; другие чувства прислушиваются к голосу разума, который оспаривает их власть и требует ее раздела; так мы становимся мудрее, но, увы, низвергаем с трона чувства, лишая их всевластья. Я не могу осчастливить Фолкнера, но теперь и Невилл из-за меня несчастен, и этим мукам не видно конца; впрочем, я не намерена нарушать свой обет и вовсе этого не желаю».

Однажды в теплый погожий день Элизабет отправилась прокатиться с кузинами; миссис Рэби решила вывезти свекра на прогулку в фаэтоне, запряженном пони. Фолкнер ненадолго ушел из дома, затем вернулся; прошло несколько дней с тех пор, как он отправил Невиллу письмо, но до сих пор не получил ответа. Он ощущал смятение и грусть, но одновременно радовался отсрочке разлуки. Внезапно через стеклянную дверь гостиной он увидел мужчину, скакавшего к дому по аллее, узнал его и воскликнул: «Все кончено!» В тот момент он мысленно перенесся в чужой край и представил себя в окружении чужих людей, вдали от всего, что было ему дорого. Такова была расплата за приезд Джерарда Невилла, ведь именно он был гостем, который, спешившись, через несколько минут вошел в дом.

Он подошел к Фолкнеру, протянул руку и произнес:

— Давайте подружимся, мистер Фолкнер; с этого момента мы должны вести себя как друзья. Объединим усилия ради счастья самого драгоценного и безупречного создания на этом свете.

Фолкнер не смог пожать ему руку; он вдруг стал холоден, но поспешно отвечал:

— Надеюсь, так и будет; мы должны действовать сообща, только так мы добьемся успеха.

— Но есть еще один человек, с кем нужно посоветоваться, — продолжил Невилл.

— Миссис Рэби?

— Нет! Сама Элизабет. Она одна может решить, как лучше поступить; она одна подскажет правильный путь. Во мне можете не сомневаться; я знаю, что она выберет, и готов последовать ее решению. Думаете, я смог бы ее обмануть? Попросить ее руки, став самым счастливым человеком на свете, но сделать это с помощью обмана? Будь я способен на такой поступок, я был бы ее недостоин. — Невилл продолжал: — Однако, по всей истине, я бы не стал советоваться и с Элизабет; я все решил, теперь дело за вами. Я приехал к вам, мистер Фолкнер, просить руки вашей приемной дочери, но не собираюсь вас с ней разлучать; я возненавижу себя, если стану причиной ваших и ее страданий. И если мне понадобится объяснить мой поступок миру, я сошлюсь на вас; вы мое оправдание, мне больше ничего не надо объяснять. Ради счастья мисс Рэби мы должны объединить усилия и, полагаю, оставаться друзьями до конца своих дней.

— Вы очень великодушны, — ответил Фолкнер, — и, пожалуй, справедливы. И я не был бы недостоин называться вашим другом, если бы вы были кем-то другим, а не самим собою.

— Именно потому, что я тот, кто есть, я смею столь самонадеянно предлагать вам свою дружбу.

В этот момент на лужайке послышались легкие шаги, и на пороге возникла Элизабет. Увидев Фолкнера и Невилла вместе, она замерла в изумлении; вскоре ее удивление сменилось неприкрытой радостью, а лицо, отражавшее все, что творилось в ее душе, засияло от счастья. Фолкнер повернулся к ней и произнес:

— Элизабет, позволь представить тебе моего друга; оставлю тебя с ним, он объяснит цель своего визита. Я же лишь скажу, что в моих глазах он не связан только что сказанными словами; вы вместе должны посовещаться и все решить, исходя из соображений взаимного счастья; это мое единственное условие, на котором я настаиваю. Будьте счастливы и, если понадобится, забудьте обо мне; я готов сам о себе забыть и сделаю это с большим удовольствием.

С этими словами он покинул комнату, а они, не сговариваясь и будто боясь, что кто-то им помешает, вышли на лесистую поляну и, прогуливаясь под сенью прекрасных вязов на поросшей молодой травой лужайке, признались друг другу в самых потаенных чувствах и помыслах. Невилл объявил о своем решении не разлучать ее с благодетелем.

— Я не боюсь осуждения света, — промолвил он, — я к нему привык; чужое мнение никогда меня не волновало, я не сворачивая продолжал идти к цели. Я поступаю правильно, как велит мне сердце; даже Господь вознаграждает кающихся, и с точки зрения религии и морали мои поступки оправданы, а уж соответствуют ли они кодексу светской чести — пусть решают другие; по мне, так они ничем ему не противоречат. Раньше я думал, что должен вызвать Фолкнера на поединок, но месть моего отца воспрепятствовала этому. Теперь в глазах всего света он невиновен; все знают, что он стал причиной смерти моей матери случайно. В стародавние времена рыцари после честного сражения становились друзьями, уважая друг друга за проявленное мужество. Мы с Рупертом Фолкнером — как те рыцари, а с тобой, Элизабет, мы объединим усилия и поможем ему забыть о прошлом и прожить много лет в счастье и безмятежности.