Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

Фаледра оставляет колонну и устремляется вперед. Потом останавливается возле камней у отверстия Ямы и слегка изгибается, чтобы ее не видно было; в такой позе, с распущенными волосами, стоит эта прекрасная женщина — зверь. Недвижимо стоят стрелки и смотрят на нее.

Я смеюсь над тобой, оскорбляю тебя, изобличаю твой позор, а ты не пронзаешь мне сердца! Быть может, ты не узнаешь своего врага? У меня уже не человеческое лицо, и нет больше мяса на острых костях; ты отделила жилу от жилы, нерв — от нерва, как рука чесальщика отделяет одну прядь льна от другой. Веки мои царапают глаза. Мое дыхание отравлено твоим ядом. Я весь — лихорадка, жажда, сухость. Я весь безжалостно изувечен… Но имя мое — Гауро. Ты знаешь меня. Это я. Я хочу, чтобы ты убила меня. Заклинаю, умоляю тебя ради этой пурпурной ленточки и этих огненных волос, что дважды венчают твое чело.

Фаледра медленно поднимается и перегибается всем телом вперед, опираясь на каменный вал. Заключенные замечают ее. Из отверстия Ямы вырывается крик, подобный вспыхнувшему пламени горна.

Заключенные.

— Базилиола!

— Это ты! Это ты!

— Явилась!

— О, ведьма!

— О, львица!

— Она пришла колдовать.

— Бред Гауро создал ее.

— Не родилась ли ты от огня лихорадки?

— О, злой дух, злой дух!

— Твои волосы закрывают тебя.

— Покажи нам лицо!

— Открой свое лицо!

— Базилиола!

Фаледра одним сильным движением головы отбрасывает назад свои густые волосы, открытое лицо ее опьяняет несчастных.

— Дивная, дивная, дивная!

— Умираем из-за тебя!

— Насыться нами!

— Мы за тебя умираем!

— О, злой дух!

— Насыться нашей кровью!

— Дай нам умереть на твоих глазах! Всем нам — один конец.

— Взгляни на этот труп!

— Разве запах смерти не касается твоих ноздрей?

— Преврати эту яму в свою виноградную кадку.

— Придави нас как виноградную кисть своими ногами зверя.

— Мы запенимся как молодое вино.

— Мы погасим в себе жажду.

— Хочешь, чтобы мы сразились на твоих глазах?

— Грудь с грудью сразимся мы ногтями и зубами!

— И тот, кто последний останется в живых, кто уцелеет, пусть взберется на гору трупов и получит твой поцелуй.

— Говори! Говори!

— Опусти над нами свою руку!

— Брось наш жребий!

— Говори! Говори!

Фаледра склоняет над бездной свое лицо, подобное лицу идола, не знающего храмов, в котором возбуждение и стоны погибающих людей, казалось, зажгли невыразимую жизнь. Ее голос — туча горизонта, приближение молнии.

Базилиола. Готовы ли вы биться? Я еще не метала великого жребия, не выбрала дня. К тому же тесна эта Яма. Я предоставлю вам большое поле для битвы, любовники, и устрою вам более грандиозное побоище. Что иное можете вы сделать для меня, если не умереть? Я хочу насытиться вашей кровавой резней. У кого из вас окажутся более острые ногти, чтобы содрать с противника кожу и завладеть этой добычей? И кожа победителя будет лучшей одеждой для Фаледры. Я говорю вам: блажен тот, кто любит укол крюка, удар секиры, толчок корабельного носа, падение абордажа, жужжание пращи и свист стрелы, так как не будет недостатка в живом мясе и в супах, чтобы окрасить морские волны. Пусть никому не будет пощады.

Заключенные.

— Освободи нас!

— Вытащи нас из этой могилы!

— О, Фаледра, верни нам нашу силу и оружие!

— Мы жаждем!

— Мы голодны!

— Ты хорошо знаешь, что мы были храбрыми.

— Мы сразимся во имя твоей красоты!

— Мы отомстим за глаза твоего отца, о, дочь Орсо!

— Мы сделаем тебя царицей островов, владычицей кораблей!

— Мы отчеканим твой лик на римском золоте.

— Очертания берегов будут походить на края твоего покрывала.

— Мы назовем моря твоим именем.

— Мы по водам проложим тебе путь для триумфа.

— Прекрасная! Сделай лишь повелительный жест рукой и пошли нас на битву!

— Прекрасная! Прекрасная!

— Слава тебе!

— Слава!

Убийственный смех озаряет сивиллино лицо Фаледры. Резко звучит ее голос, потом становится мрачным. Каждое слово, каждый оттенок ее речи рождает демонический ужас.

Базилиола. О, любовники! Как ревет огненный гимн в моей геенне! Мученики, что лежат в гробницах, пробудились, и их объял трепет. Небеса не чисты. Вы видите над моей головой это странное небо, которое пылает и жжет? А там, внизу, у самых берегов, первый клубок туч срывает с тяжело дышащих уст моря едкую пену… Кто из вас вспомнил об Идоле? Вас бросили туда, где некогда было море, а теперь липкая грязь, соль, водоросли, нечистоты и отбросы… Кто из вас знает имя той, что родилась из пенистой, соленой влаги и была венцом и бичом жизни? Кто осмелится назвать ее?

Вдруг слышится безумный крик каменотеса.

Голос Гауро. Мстительница! Ты соединилась с Идолом. Ты вернулась из-за моря, которое скрывает мертвых и их богов. Ты взывала к нему. Я помню…

Базилиола. Ты очнулся, Гауро!

Голос Гауро. Ты назвала меня по имени!

Базилиола. Ты еще жив, а казалось, уже растворился в грязи, так как я совсем не заметила тебя.

Голос Гауро. Ты произнесла мое имя!.. Ты узнала меня!.. Ты повернула ко мне свое лицо!.. Снова низвергни меня во мрак, где я уже находился.

Базилиола. Твоя жизнь не стоит того, чтобы я взяла ее. Я прикажу, чтобы тебе бросили хлеба.

Голос Гауро. Сбереги твой хлеб для отца и братьев, которых твой любовник сделал нищими. Хлеб этот вырос на закваске твоего любострастия.

Оскорбленная гневно встряхивает волосами, и ответ ее еще безжалостнее гнева.

Базилиола. Нет, я не убью тебя.

Голос Гауро. Сбереги свой хлеб для себя, когда палач, изувечивший Фаледров, пресытится тобой, почувствует к тебе отвращение, завернет тебе на голову одежды и покажет весь позор твой ограбленному народу; и он будет хлестать твое тело бичами со свинцовыми наконечниками, и зачирикаешь ты как журавль.

Она встряхивает волосами и со скрежетом сжимает губы, сдерживая бешенство.

Базилиола. Нет, я не убью тебя.

Безумный наносит ей еще более жгучие обиды.

Голос Гауро. И с исполосованной спиной ты пойдешь развратничать в другие места: ты пойдешь за море, чтобы отыскать своего сводника, брата Джованни, который уже продавал тебя каждому солдату; пойдешь отыскивать пятерых слепцов, которых ты украла в изгнании. И будешь ты еще сопровождать войска, сидя на телеге с блудницами. А четверо твоих изуродованных братьев сделаются фиглярами и будут мычать перед прохожими, чтобы добыть себе хлеба.

Базилиола. Нет, я не убью тебя.

Подобно реву, в третий раз звучат эти слова. Вне себя от ярости, она дважды порывается к стрелку Флоке, чтобы вырвать у него лук, но дважды сдерживается с бешеным стоном.

Голос Гауро. Марино, самого прекрасного, твоего любимца… Это был я, Фаледра, и я кричу тебе об этом! Это я во время пытки крепко держал его, чтобы он не извивался как лошадь, которую кастрируют. И тщетно кусал он острия ножниц и обрубком языка продолжал взывать к тебе: и было это на следующий день после Светлого Воскресения…

Женщина выхватывает у стрелка лук, вынимает из его колчана стрелу и накладывает ее на тетиву.

И ты, для увеличения своих доходов, сделаешь своего Марино солдатским наложником.

Слова прерываются протяжным стоном раненого, так как женщина спустила тетиву и попала в цель. Она дико издевается.

Базилиола. Держись! Ты поражен. Но не в сердце, не в сердце, нет: в сухую печень…

Гауро. Люблю тебя!

Базилиола. Стрела вонзилась до самых перьев…

Гауро. Твоя рука священна.

Базилиола.…пусть будет у тебя тяжелая смерть!

Гауро. Ты — божество! Сила, с которой кровь моя стремится к тебе, превышает твою мощь.

Страстные стоны умирающего заглушают умоляющие вопли заключенных, зараженных смертельным безумием.

Заключенные.

— В меня! В меня!

— Пусти стрелу и в меня!

— Метни другую стрелу!

— Отомсти так же и нам!

— Отомсти за изувеченных братьев!

— Я связал Теодато руки.

— Выстрели и в нас!

— Возьми лук!

— У тебя верная рука.

— Стрелу! Еще одну стрелу!

— В меня!

— В меня!