Песни/Танцы - Алексей Викторович Ручий

в этом году зима не спешила, несмотря на то, что в календаре уже почти две недели безраздельно властвовал декабрь. Снега почти не было, да и больших холодов тоже. До начала декабря улицы покрывала опавшая листва, на газонах топорщилась чахлая трава. На моей странице в социальной сети вместо статуса были начертаны соответствующие строки:

Зима в том году долго не шла,

А ты все ждала, когда выпадет снег;

Так бежать к холодам от тепла

Умеет лишь человек…

Некоторые девушки из моей френдленты в социальной сети постоянно вздыхали по зиме и снегу, это посвящение предназначалось им. Я-то знал, что, когда наступит настоящая зима, они начнут выть от тоски по лету, поэтому меня в отличие от них текущая погода устраивала.

Я стряхнул пепел и принялся наблюдать за тем, как внизу во дворе дворник водит деревянной лопатой по белому налету, оставшемуся после снегопада. Какой смысл в этой уборке, если к обеду все растает само собой? Впрочем, для дворника-таджика сие действо, вполне возможно, имело какой-то скрытый метафизический смысл.

По двору проехал автомобиль, прошел мужчина с собакой на поводке. Откуда-то из-за домов прилетела сирена не то пожарной машины, не то скорой помощи. Как бы ненароком я вспомнил, что сегодня воскресенье. Еще один день в нескончаемой череде.

Докурив, вернулся в комнату. Сел у компьютера, развернул окно браузера. Открыл френдленту и с головой погрузился в мир виртуального существования, наполненный своими виртуальными героями и героинями, их словами и эмоциями.

Кто-то вздыхал по ушедшей любви, кто-то обсуждал погоду, кто-то все еще спорил о выборах и будущем страны, хотя все уже давно было ясно, кто-то выкладывал картинки-демотиваторы, наполненные специфическим юмором. Эта жизнь была распланирована на много лет вперед, в ней, как и в реальной жизни, все двигалось по кругу, по лабиринту — к своему логическому завершению… кто знает только — в чем оно заключалось?..

Особенно мне понравилась картинка: темные фигурки людей стоят на земле и одна фигурка — посветлее — улетает от них на связке воздушных шаров. Те, что на земле, кричат той, которая улетает: «Ты должен доучиться в университете! Ты должен устроиться на работу в офис! Ты должен жениться на серой мышке! Ты должен жить ради денег! Ты должен гордиться своей страной! Ты должен…» — и так далее по списку. Та фигурка, которая улетает, показывает тем, что остались на земле, средний палец и коротко замечает: «Идите на х..».

Почему-то я отождествил себя с улетающей фигуркой. Я ничего никому не должен, хоть всю жизнь мне и внушали обратное. Более того, я сам себе внушал. Но вот настал момент истины, и пришла пора сказать себе честно: мне надоело ходить по бесконечному лабиринту, искать выход из него, придумывать отмазки и отговорки, пора покончить с этим, взять в охапку воздушные шары — и улететь.

Но сначала будет бунт — бессмысленный и беспощадный, как заметил классик. Впрочем, бессмысленно и беспощадно само русское существование, которое своей бессмысленностью и беспощадностью как раз и порождает бунт. Мятеж против бессмысленности, — каким он должен быть, сколько смысла в себя впитать?.. Риторический вопрос. Но ответ на него прост: бунт против бессмысленности бессмыслен по своей природе. Как и противостояние жестокости — жестоко в своих проявлениях.

Зазвонил мобильный, я потянулся к телефону. На экране высветился номер — звонил Быра. Настоящее имя Быры было Андрей, но для всех он был Бырой, я нажал на кнопку ответа на вызов.

— Здорово, — сказал Быра.

— Привет.

— Чем занимаешься?

— Чем и все.

— Это чем?

— В Интернете сижу.

— А-а-а…

— А ты чего звонишь?

— Да так… Ты вечером что делаешь?

— На сход иду.

— Ты тоже?

— Я — тоже, ага.

— И я, — Быра, похоже, был рад, что наши планы совпадали. — Ну, отлично. Где пересечемся?

— Мы с Глебом на Восстания в четыре встречаемся.

— Я подгребу.

— Подгребай.

Попрощавшись, я нажал отбой. Быра будет. Еще Глеб. И вообще куча народу: всех тех, кому надоело тупое однообразие предлагаемой иллюзии под названием «жизнь», в которой самым отвратительным образом перемешались циничное вранье правителей и скотское молчание управляемых. Я отложил мобильный.

В самом деле — неужели есть альтернатива? Творческая созидательная работа вместо офисной пустоты, человеческое общение вместо обезличенной переписки в социальных сетях, любовь вместо денег, свобода вместо потребительского кредитования, ипотеки и ежемесячных платежей? В каждом из нас по-прежнему жил ребенок — чистое высшее существо, и этот ребенок требовал перемен, желал нарушить гнилое спокойствие болота, ежедневно незаметно разлагающего нас. Если это называется стабильность, то стабильность — худшее из того, что только можно придумать, это развращающее состояние сытой дезинтеграции, уничтожающее общество…

Я снова вышел на балкон, закурил. Табачный дым обжег горло, я непроизвольно закашлялся. Чертовы сигареты! Молчаливые убийцы, поджидающие тебя в картонной пачке на краю журнального столика. Они сродни той реальности, что убивает нас день за днем.

Докурив до половины, я отправил окурок в пепельницу. К черту! Пора уже бросать. Вернулся в квартиру, пошел на кухню. В холодильнике обнаружилась недопитая бутылка вермута. Немного поразмышляв над ее судьбой, я достал бутылку из холодильника.

Холодный вермут, который я налил в бокал, соответствовал духу этого дня: он словно символизировал затишье перед бурей. Его светлые тона и сладковатый привкус были полны выразительного молчания, а та решительность, с которой он обрушивался в пищевод, свидетельствовала о готовности к мятежу. Хороший напиток! Нектар для усталых богов.

Наше время не порождает легенд. В учебниках истории о нем не напишут захватывающих историй, не подвергнут скрупулезному анализу подвиги его героев. Потому что это время мерзавцев и тихих подлецов, но не титанов. Это время ребят из движения «Наши», но не пионеров, бросающих вызов врагу. Все мы — статисты, обреченные постигать окружающий нас мир методом проб и ошибок, набивая шишки, получая ссадины и синяки, накапливая усталость, раздражаясь, но так и не приближаясь к его разгадке.

Покончив с вермутом, я лег на диван и почти сразу же уснул. Время для меня остановилось, умерло. Последние часы перед решающей битвой уносились прочь, а мой дух витал далеко — в стране воинов прошлого, ушедших героев, которым посчастливилось жить в более интересные и насыщенные времена.

Проснулся я около трех часов дня. Потянулся на диване, затем слез с него. Немного поприседал, разминая затекшие конечности. Затем собрался было выйти на балкон перекурить, но передумал. В итоге сел к компьютеру, находившемуся в ждущем режиме.

Поводил мышкой по столу, монитор нехотя зажегся, на экране показалось окно браузера с моей страницей в социальной сети.

За то время, что я отсутствовал в виртуальной реальности, в этой самой реальности ничего существенного не случилось. В группе, посвященной сходу, прибавилось участников, общее число перевалило за пять сотен. Посмотрим, что будет в действительности. Я включил аудиозапись песни The Beatles «Helter Skelter». Да здравствует хаос!

Перекусив тут же у компьютера тем, что обнаружилось в холодильнике, я принялся собираться на сход. Оделся потеплее: питерская погода была и оставалась единственным непредсказуемым явлением в общем океане проповедуемой отовсюду стабильности.

Надев пальто и шарф, я наконец вышел из дома. По пути к метро прошел мимо школы, в которой находился местный избирательный участок. Над крыльцом вяло трепыхался на декабрьском ветру трехцветный полосатый флаг. Никакого оживления вокруг участка я не заметил, на крыльце курил одинокий мужичок в ватнике — больше похожий на припозднившегося с уборкой дворника, чем на пришедшего исполнить свой гражданский долг избирателя.

Та же картина в метро — никакой оживленности, люди едут то ли с катка, то ли на каток. Кто-то везет покупки после воскресного шопинга. Единицы везут идеи…

Поднялся на Восстания, вышел в прохладную свежесть декабря. К вечеру температура стала падать, это ощущалось в приобретшем морозную резкость воздухе. Глеб курил в стороне от выхода со станции метро напротив недавно построенного торгового центра. Я подошел к нему.

— Привет.

— Здорово, — мы обменялись рукопожатиями.

— Будем революцию делать?

— Революция сделает новых нас.

— Ну, это тоже возможно. Пойдем?

— Должен еще Быра подъехать, надо бы подождать.

— Быра? Ты ему к четырем сказал подъезжать?

— Ага.

— Ну, раньше полпятого не жди.

— Посмотрим.

Мимо сновали люди — от метро к торговому центру и от торгового центра к метро. Кажется, их не волновали ни выборы, ни предстоящий сход, ни все остальное. Они подсели на иглу потребительства, и все, что их интересовало, — новая доза покупок, выброшенных денег, приобретенных товаров. Мне было немного жаль их: если мы заплутали