Бог хочет видеть нас другими - Татьяна Олеговна Беспалова
* * *
— Как там с перевязочными материалами, Мыкола?
— Какой я тебе Мыкола? Иди на х…
Не пронесло. Каценеленбоген навис над ним, заслоняя жаркое уже солнце. Не сопреет ли ландскнехт под Future Soldier System?
— Чего ты? Обиделся? Та я пошутил. Ты не Мыкола. Ты — Назарий. Видишь, я запомнил твоё имя, — проговорил Каценеленбоген.
Русская его речь казалась чистой, без малейшего акцента, но очень уж правильной, будто говорил не русак, а какой-то робот-автомат.
— Это напрасно. У нас имена не в ходу. Общаемся по позывным, — сдержанно отвечал Соломаха.
— А позывной у тебя «Солома». Стало быть, ты — Назарий Соломаха. Видишь, как много я о тебе знаю!
— Это напрасно, — повторил Соломаха, пересаживаясь так, чтобы навязчивый собеседник не мог видеть дисплей его телефона.
— Что там? С Наташкой своей общаешься?
— Наташки у орков. Я с жинкой. Она мне пишет каждый день.
— Скучаешь?
— Не твоё дело.
— Ну вот. Теперь я знаю о тебе ещё больше. Теперь я знаю, что у тебя есть жена. Кстати, она девочка?
— ?!
— Я в смысле…
— Да пошёл ты!..
Соломаха вскочил. Каким-то образом АК оказался у него в руках. Лязгнуло железо.
— Послушай, Назарий! Эй!
Каценеленбоген стащил с рук феерические перчатки и продемонстрировал Соломахе свои розовые, нежнейшие ладони. Таких ладоней у солдата не может быть. У настоящего солдата ладони покрыты чёрной сеткой въевшейся пороховой пыли и запёкшейся крови. На ладони настоящего солдата линии судьбы высматривать не надо, они видны издалека. А вот Каценеленбоген, называющий себя коммунистом, мажет свои ладошки кремом на ночь и, возможно, делает маникюр.
— До войны моя жена в Херсоне работала мастером маникюра, — внезапно для себя самого брякнул Соломаха. — А потом она вышла за меня замуж и ей больше не надо было работать.
— Ты хороший парень, Назарий, — ответил Каценеленбоген, опускаясь рядом с ним на жухлую траву.
Он стащил с головы свой шлем. При этом видеокамера на нём жалобно зажужжала. Тогда Каценеленбоген нажал на какую-то пряжку на своей груди и всё стихло. Соломаха вздохнул: настоящий киборг. Как такого прибить? Может быть, прямо сейчас прикладом промеж этих ясных голубых глаз? Каценеленбоген действительно представлял из себя довольно приятной наружности нестарого ещё ясноглазого блондина, эдакого слегка постаревшего херувима. Или купидона? Дьявол этих чертей разберёт!
— Тут мы можем говорить не скрываясь. Мои товарищи ни бельмеса по-русски не понимают. А ты можешь называть меня просто Тенги, — проговорил Каценеленбоген.
Соломаха кивнул. Он крепко сомкнул губы, опасаясь, что гнев его и ненависть концентрированной кислотой или обжигающим напалмом выплеснутся наружу через рот.
— Экий ты сердитый, — усмехнулся Каценеленбоген, и усмешка его не была такой симпатичной, как, к примеру, у Птахи. В улыбке рот Каценеленбогена съезжал на сторону, как у паралитика, а глаза его вовсе не умели улыбаться. В херувимских этих глазах застыло неприятное пустое выражение.
— Я слышал, у тебя есть приятель из местных, — продолжал Каценеленбоген. — Старик, постоянно таскающийся по серой зоне.
— Его не получится поймать… — быстро ответил Соломаха.
— Почему?
— Говорят, будто он призрак, а призрака нельзя поймать.
И Соломаха пустился в путаные объяснения. Дескать, этот самый старик, которого подкармливает их миномётный расчёт, по слухам, погиб в самом начале войны под руинами собственного дома. Во всяком случае, так значится в документах.
— В документах? — раздумчиво произнёс Каценеленбоген. — А я думал, что призраки не испытывают голода.
— Он просит — мы и даём, — отрезал Соломаха. — Или ты хочешь, чтобы мы отказали в пище старику?
— Нет-нет! — И Каценеленбоген снова продемонстрировал Соломахе свои розовые ладони. — Я совсем о другом. Это конфиденциально. Доверяю только тебе…
И он вперил в Соломаху свой пустой взгляд. Соломаха молчал, ожидая продолжения.
— Ты не мог бы познакомить меня со стариком? — спросил Каценеленбоген.
— Не знаю, — отрезал Соломаха. — Надо у старика спросить. Обычно Призрак сам знакомится с кем хочет. Если б ты ему был нужен, он бы сам к тебе пришёл.
— По слухам, старик знаток серой зоны, а у меня есть там дело. Без проводника не обойтись.
— Хочешь перебежать к своим — так и скажи.
Соломаха сплюнул. В течение всего этого неприятного ему разговора он не выпускал из рук своего АК и даже сейчас, когда гнев в нём немного поутих, Соломаха готов был на всё. Каценеленбоген молчал. Видимо, обдумывал ответ на последний выпад Соломахи.
— Тогда поставим вопрос так: просто сведи меня с Призраком. Я бы попросил твоего приятеля… Как его? Птаха? Такой хорошенький мальчик…
Пока Каценеленбоген нахваливал Птаху, Соломаха, очищая от кожуры апельсин, думал о своём. Во-первых, есть в августе апельсины — это настоящее извращение. Во-вторых, пусть Каценеленбоген встретится с Призраком. Отправившись на встречу со стариком в серую зону, Каценеленбоген окажется во власти Соломахи. Соломаха может сделать с ним всё, что заблагорассудится и в любой момент. В-третьих, такой тип, как Каценеленбоген, настоящая мина из говна. Русаки и так еле тянут эту войну. Шансов на победу у них нет, потому что таких вот каценеленбогенов в их командирских порядках через одного, а присутствие в их рядах ещё одного отморозка, без сомнения, приблизит печальный финал. Таким образом, Соломаха решился.
— Я поговорю со стариком, — быстро проговорил он.
— Когда? Сегодня? Ты часто с ним встречаешься? Я слышал, он приходит прямо сюда, в расположение, и вы его кормите? Можно мне посмотреть на него для начала? А что твоя жена? Не пишет? Она в Кракове или в Винер-Нойштадте? Винер-Нойштадт — милый городок. Мне доводилось там бывать. Как она устроилась? Нашла работу? Если девочка красивая, то услуги эскорта как раз для неё. Ты не подумай ничего плохого, Назар. В Винер-Нойштадте живут нуждающиеся в уходе старики. Уход за стариками — это не только подать горшок, сделать инъекцию или подать пилюли. Сюда же входит и сопровождение в ночной клуб или на поле для гольфа… Это выгодная, достойная работа. И не обязательно со стариком. Может быть, и со старухой. А у остальных ваших ребят? Я слышал, из всех женаты только Воин и ты…
Каценеленбогена интересовало многое, а апельсин уже кончился. Соломаха вытер липкие пальцы о штаны,
