Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень
— Как кинокартина?
— Да, как американская картина.
Ходил слух, будто Сталину очень нравится фильм режиссера Дювивье о похождениях в молодости австрийского композитора Штрауса. Драчёв обвел взором присутствующих, гадая, кто из них мог придумать подобное название для марша военнопленных. В сталинском кабинете собралось немало народу: Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков, Булганин, военачальники Жуков, Василевский, Антонов, Штеменко, Рокоссовский, Черняховский, Баграмян, начальник артиллерии Воронов, начальник инженерных войск Воробьёв, нарком Госконтроля Мехлис, нарком коммунального хозяйства Макаров, а вместе с Драчёвым для большей солидности Хрулёв пригласил сотрудников ГИУ Агинского и Колесова. Будь здесь председатель Комитета по делам кино Большаков, человек веселый и остроумный, можно бы не сомневаться, это его выдумка. Остальные вряд ли могли додуматься до такого здорового цинизма. Судя по собранию, разговор шел о грядущем наступлении в Белоруссии, а никак не о тонкостях американского кинематографа.
— «Большой вальс» — превосходное название для задуманной акции, — сказал Павел Иванович. — Полагаю, надо, чтобы военнопленные выглядели сытыми, одетыми, обутыми и жизнерадостными?
— Радостными они вряд ли будут выглядеть, — ответил Сталин. — Но выглядеть должны прилично, а то как наших пленных морить голодом и болезнями — это пожалуйста, а увидят англичане и американцы потёрханных немцев и румын, развопятся, что русские варвары неправильно обращаются с бедненькими европейцами.
— Военнопленненькими, — добавил Мехлис. Этот разбитной одессит принимал активное участие в ежовщине, он мог и о репрессированных сказать: «Расстрельненькие». Странно, что по окончании большого террора Берия не отправил его туда же, куда сгинули Ягода и Ежов.
Еще Павел Иванович не до конца понимал, кто такие присутствовавшие здесь Маленков и Булганин, почему они входят в ближний круг Сталина. Главная заслуга первого состояла в совместном с Берией низвержении Ежова, чуть не подошедшего к тому, чтобы арестовать самого хозяина и захватить власть в стране. Второй и вовсе какой-то серый человек, создатель службы инкассации; на войне, где бы он ни появлялся, всюду всем мешал своими, выражаясь деликатно, некомпетентными советами, и в итоге Павлу Ивановичу доводилось слышать, как многие за глаза просто называли его дураком. Тем не менее сей дурак дослужился до звания генерал-полковника, и Сталин намеревался назначить его своим заместителем в Совнаркоме. Чудны дела Твои, Господи! Но к интендантскому ведомству это отношения не имеет, и лучше не забивать себе голову, кто да почему. Одно можно сказать точно: ни Маленков, ни Булганин по складу ума не способны были придумывать столь остроумные названия, как «Большой вальс».
И пришлось главному интенданту еще и этот танец курировать. Но акция прошла безукоризненно, немецкие военнопленные получили все необходимое — и трофейное обмундирование, чтобы не выглядеть обтрёпышами, и питание. Причем тут-то и сказалось особое коварство русских варваров. Драчёв приказал выдать и без того не голодным военнопленным усиленное питание, вдобавок в местах концентрации участников этого парада — на стадионе «Динамо», выездковом поле кавалерийского полка дивизии имени Дзержинского и на московском ипподроме — немчуру еще раз подкормили кашей и хлебом с салом — ешь сколько хочешь. Не веря своему счастью, фрицы облопались, солоноватое сальце запили огромным количеством воды, и, когда ораву в шестьдесят тысяч человек повели по московским улицам, многим из них довольно быстро захотелось по большой и малой нужде. Малую кое-кто из них умудрялся справлять, внедрившись в середину колонн, а уж с большой — извините, переносных палаточных сортиров ГИУ не предусмотрело, пришлось терпеть, иные и не утерпели, и не напрасно заранее оказались предусмотрены поливальные машины. Они и символически смывали с проезжей части следы фашистской нечисти, и фактически очищали улицы от нечистот, оставленных как грубыми тевтонцами, так и отдельной колонной легкомысленных французов, украшенных элегантными трехцветными кокардами. Проходя мимо грузовика, в котором стоял представитель «Свободной Франции» генерал Пети, его соотечественники кричали ему: «Vive la France!» — мол, они не хотели, на что он только сплюнул и назвал их негодяями: «Sales scélérats!»
Поскольку с генералом Пети главный интендант имел постоянное общение по поводу эскадрильи «Нормандия», так случилось, что Павел Иванович оказался в ту минуту как раз в том кузове грузовика и лично наблюдал красноречивую сцену. Он по-французски сказал дружественному генералу-голлисту:
— Они кричат, что не хотели. Что их насильно мобилизовали.
— Вранье! — ответил Пети. — Никто никого насильно не мобилизовывал. Это добровольцы. Кто не хотел, тот теперь с нами.
В августе точно такой же вальс станцевали в Киеве, а осенью генерал-лейтенант Драчёв получил второй орден Красного Знамени, в том числе и за оснащение операции «Большой вальс». Но в основном, конечно, не за нее. Не было ни одной операции Красной армии, к планированию которой не приложил бы свою руку Повелеваныч. После Москвы, Сталинграда и Курска — прорыв блокады Ленинграда, Корсунь-Шевченковская, Белорусская, Львовско-Сандомирская, Ясско-Кишиневская, Берлинская операции. Нигде невозможно было обойтись без подвластного ему ведомства. К кабинету главного интенданта выстраивались в очередь командующие фронтами и армиями, несли свои проблемы к венецианскому окну, в котором за бумажными крестами виднелись собор Василия Блаженного и памятник старосте Минину, призывающему князя Пожарского к спасению Отечества нашего.
Теперь можно было с уверенностью сказать, что Чайковский победил Вагнера и доведет свою могучую музыку до Берлина. Да и коллега антипод Повелеваныча генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер тоже канул в небытие. В июле предпоследнего года войны он участвовал в заговоре против Гитлера, обеспечил самолет главному организатору покушения полковнику Штауффенбергу, чтобы тот мог улизнуть после взрыва. Осознавая, что его арестуют изуверы из гестапо, Вагнер-интендант продырявил свою умную голову выстрелом из пистолета.
Участвовал в заговоре против бесноватого фюрера и другой коллега Драчёва — руководитель отдела экономики и вооружения вермахта пехотный генерал Георг Томас, но он не застрелился, а подвергся аресту и отправке в концлагерь Дахау.
Так что отныне на той стороне линии фронта у Повелеваныча не оставалось достойных соперников, и в ближайшее время он будет победителем!
Глава тридцать седьмая
Пир победителей
Июльской ночью первого года войны немецкий летчик сбросил на Кремль фугасную бомбу весом четверть тонны, начиненную аммоналом. Она пробила крышу и потолочное перекрытие Большого Кремлевского
