Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

В мае Драчёва назначили одновременно начальником счетного отделения и руководителем административно-хозяйственного отдела окружного хозяйственного управления Восточно-Сибирского округа. С июня он стал военкомом этого управления, а с ноября — военкомом канцелярии снабжения 5-й армии.

В то время как на востоке великой страны Гражданская война догорала угольками, на западе она все еще полыхала. Чванливая Польша вознамерилась вернуть себе территории некогда великой Речи Посполитой, «от можа до можа», то бишь от моря Балтийского до моря Черного. Захватить всю Украину, Белоруссию и Литву. Шляхтичи штурмовали Киев, но войска Западного и Юго-Западного фронтов под командованием Тухачевского и Егорова отбросили их назад, к своим границам. Учитывая измотанность бойцов, следовало остановиться, но Тухачевский рвался в Наполеоны и уверял, что овладеет Варшавой. Все кончилось катастрофой: в августе войска Западного фронта оказались наголову разбиты поляками, назвавшими свою победу «Чудо на Висле». В этой схватке погиб один из братьев Павла Драчёва — Александр.

Тем временем самому Павлу Ивановичу пришлось навсегда попрощаться с родной 30-й дивизией. Осенью ее с востока России перебросили далеко на юго-запад — на сей раз громить в Крыму генерала Врангеля.

В 1921 году Драчёва перевели в Канск на должность начальника снабжения 1-й Сибирской дивизии. С июля он стал начальником военно-хозяйственного снабжения и военным комиссаром 5-й армии. В следующем году уже в звании командира батальона — помощником начальника снабжения Восточно-сибирского и Западно-сибирского военных округов.

В этой должности приходилось ему мотаться по всей неоглядной Сибири, но, только приезжая в Иркутск, он чувствовал, как особенно бьется сердце в ожидании чуда — новой встречи с прекрасной гимназисткой. Однажды набрался смелости и явился в Первую женскую гимназию имени Хаминова. Вспомнив поучения Гроссер-Кошкина, напустил на себя важный вид и тоном, не терпящим возражений, объявил:

— Честь имею! Помощник начальника снабжения всей Восточной и Западной Сибири Драчёв Павел Иванович. Мне поручено проверить состояние гимназии.

Весь его вид, безукоризненное, что называется, с иголочки, обмундирование, скрипучие ремни, красные суконные квадратики на петлицах, а главное — властный взор произвели впечатление. Его повели из класса в класс, рассказывая, в чем ощущается нехватка, где необходим ремонт и так далее, он все запоминал, но при этом постоянно искал глазами свою прекрасную сибирячку. На случай обнаружения имелся план: сказать ей: «Вот, допустим, вы... Будьте добры, запишите все, что я вам продиктую. Давайте отойдем в один из свободных классов». Там он стал бы ей диктовать услышанные пожелания, а заодно и познакомился бы. Но, увы, желаемая персона так и не обнаружилась, и все его ухищрения канули в небытие.

Разочарованный, он покинул гимназию и отправился в военный комиссариат, по памяти перечислил, в чем нуждается женская гимназия, и попросил помочь в меру возможностей. Его даже не спросили, какое отношение армия имеет к гимназиям, — такой Повелеваныч успел приобрести авторитет. Пообещали помочь. С тем через несколько дней он уехал из Иркутска несолоно хлебавши.

Стояла весна 1923 года, и все говорило ему о том, что чудо близко, оно непременно произойдет, потерпи маленько, братишка. Он ездил из Иркутска в Киренск, из Киренска в Канск, из Канска в Красноярск, из Красноярска в Ново-Николаевск... В основном по местам своей боевой славы. И всюду встречались девушки, чьи очи расцветали при виде бравого красного командира с озорным взором светло-голубых живых глаз, и он уже готов был сдаться какой-нибудь из них в плен, если бы не...

Летом его перевели в Омск, где он обосновался на год. В один из июльских дней с приятелями отправился на большой слет самодеятельности, надел полушерстяную суконную гимнастерку образца 1919 года, с малиновыми разговорами — так назывались нагрудные поперечные клапаны-застежки, которые вкупе с буденовкой создавали неповторимый образ красноармейца, особенно зимой, когда он становился подобен древнерусскому витязю. Но сейчас в Сибири стояла июльская жара, и Павел Иванович щеголял в гимнастерке и буденовке летнего варианта. Выглядел он не как витязь в доспехах, но все равно довольно браво и для девушек заманчиво.

Подходя к зданию городского театра со статуей крылатого гения наверху, купил у торговки цветами небольшой букет из пяти душистых чайных роз, чтобы подарить той, которая произведет на него самое сильное впечатление. В зале сел в третьем ряду с краю, розы положил на колени и зачем-то прикрыл их буденовкой.

Каких только самодеятельных номеров не показывали юноши и девушки Сибири! И всякие смешные агитационные пирамиды, и отрубание головы мировому империализму, и сцены в аду, где жарятся разные полководцы Белой армии, и карикатурные пародии на современные нэпманские нравы, и танцы, всякие там чарльстоны, фокстроты и шим-шам-шимми. Какой только выдумкой не встречала зрителей жизнерадостная, хоть и полуголодная молодежь, каких только нарядов она не нашила себе из всего, что попалось под руку, чем только себя не разукрасила!

И вдруг будто шрапнелью осыпало его! Она!

Вышла на сцену такая пышущая жизнью, покачивая крутыми бедрами, в черной юбке и белоснежной блузке с волнами вокруг небольшого декольте, а на шее — кулончик с одной-единственной жемчужиной. Встала, подбоченилась, левая рука локтем вперед, ладонью на бедре, правая — вверх, будто погоняя лошадей. Заиграл оркестрик из балалаек, гармони и бубна, и она запела красивым грудным голосом:

Ехали на тройке с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки.

Эх, когда бы мне теперь за вами,

Душу бы развеять от тоски.

Замерла, замер и оркестрик, и вдруг вместе грянули залихватски:

Дорогой длинною, да ночкой лунною,

Да с песней той, что вдаль летит, звеня,

Да с той старинною да семиструнною,

Что по ночам так мучила меня!

И пустилась в пляс, выстукивая каблучками черных туфелек по дощатому полу сцены, прошла кругом, и вновь застучали каблуки.

— Цыганщина буржуйская, — услышал Драчёв за спиной, и аж обожгло. Как можно о его иркутяночке такое! Еще слово — и в морду получит, можете не сомневаться.

Оглянулся и строго зыркнул на мордастого комвзвода.

Тот обиделся:

— Что, разве не так?

И тут все само собой развеялось, когда в следующем куплете она запела:

Но выходит, шли на бой недаром,

Не напрасно ночь за ночью жгли.

Навсегда покончили со старым,

Вместе в коммунизм теперь пошли!

— Ну а теперь что? — грозно оглянулся на комвзвода Павел Иванович.

— Теперь другое