Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

— А он и впрямь Повелеваныч, — согласились конторские.

— Не смотри, что юноша, и двадцати нет, а может заводом заправлять.

— На войну попадет, быстро генералом сделается.

— Способный ты парень, — хвалил Губкин, — далеко пойдешь. Умеешь людьми распоряжаться. Слыхал, слыхал, как тебя именуют. Повелеваныч! Пожалуй, через годик сделаю тебя общим управляющим. Нарочно заведу такую должность.

Еще бы не сделать! Ведь благодаря советам и подсказкам Драчёва контора «Губкин-Кузнецов и Ко» выросла, завела филиалы и в Оханске, и в Елове, и в Воткинске, и даже в самой Перми.

Да только не успел Повелеваныч стать управляющим. Второй год на западных окраинах России шла страшная бойня, называемая Великой или Германской войной, а то и Второй Отечественной. Исполнилось девятнадцать, и забрили его в армию, определили в 123-й запасной полк. Тут наш наполеончик быстро освоился, применил навыки Гроссер-Кошкина, и гляньте, не успев послужить простым солдатом, он уже унтер-офицер! С маршевой ротой отправлен в Екатеринбург, где формировался 5-й пехотный полк специального назначения, и вот тут-то оказалось, что не зря учил французский: полк отправили не на Восточный фронт Великой войны, а на Западный — аж во Францию! Там, где уже вовсю рычало, ревело и грохотало страшное слово «Верден».

К 1916 году англичане и французы достигли значительного перевеса над Германией и решили, что полная победа уже не за горами, добить гуннов, как они тогда именовали немцев, сущие пустяки. Не спешили с решительным наступлением и на том прогорели. В феврале гунны нанесли упреждающий удар на правом берегу реки Маас, имея двенадцать дивизий против восьми французских и вдвое больше тяжелых и легких орудий. Так началась верденская мясорубка. К месту кровавого жертвоприношения стягивались десятки дивизий. Остановить немецкое наступление удалось лишь ценой огромных потерь. И вот тут французские орлы, всегда с презрением, а то и с ненавистью относящиеся к русским медведям, не постеснялись обратиться за помощью к добродушному императору Николаю, который их так жалел и любил, что самый красивый и дорогой мост в центре Парижа построил имени своего батюшки Александра. И ежегодное рождественское празднование победы над Бонапартом отменил. Сколько вам нужно нашего мужичка? Триста тысяч? Да Господи, берите четыреста, что, нам жалко этих небритых-немытых?

Однако такое количество «браво-ребятушек» переправить оказалось совсем не просто, и прибывший во Францию Русский экспедиционный корпус насчитывал в битве под Верденом лишь семьсот пятьдесят офицеров и сорок пять тысяч унтер-офицеров и солдат. Вот среди этих сорока пяти тысяч и оказался унтер Драчёв.

Начальником первой особой пехотной бригады числился генерал-майор Николай Лохвицкий, родной брат поэтессы Мирры Лохвицкой и писательницы Надежды Лохвицкой, известной под псевдонимом Тэффи. Он со своими полками долго добирался до Франции: через всю Сибирь и Дальний Восток, Китай, Вьетнам, Цейлон, Красное море, Суэцкий канал и, наконец, по Средиземному — в Марсель, а уж оттуда на поля сражений.

В этот поток русских мужичков, подаренных царем Николаем прекрасной Франции, унтер Драчёв не попал, а оказался в следующем. Его 5-й особый полк 3-й бригады особого назначения под командованием генерал-майора Владимира Марушевского отправился на кораблях летом. И путь к верденской бойне для него оказался легче и короче — из Архангельска, вдоль норвежских фьордов, мимо берегов туманного Альбиона, через пролив Ла-Манш — в Нормандию.

Думал ли паренек из глухой русской глубинки о таком повороте судьбы! С берегов Камы — в райскую местность, где производится самое знаменитое шипучее вино! И дислокация — в Реймсе, городе, где французские монархи короновались на протяжении столетий, где стоит красивейший собор, воспетый многими поэтами, включая и наших. И, разместив свой штаб в форте Помпель под Реймсом, генерал Марушевский поставил перед русскими молодцами задачу держать оборону на линии Шампань — Арденны и не пустить германцев, рвущихся к Парижу.

Французы принимали наших радушно, угощали своими паштетами, фасолево-мясной похлебкой кассуле, колбасками с требухой, свиными ножками в белом вине, петухом в красном вине и конечно же настоящим шампанским, которое тут, в Шампани, уж никак не заподозришь в подделке. А и то сказать, еще бы им не стараться, ведь русские прибыли свою дешевую кровь проливать вместо драгоценной французской!

И они проливали. Да так, что начальник французского Генерального штаба маршал Фердинанд Фош, тот самый, что в своем железнодорожном вагоне подписал Компьенский мир, завершивший Первую мировую войну, в порыве откровения однажды признался: «Если Франция и не была стерта с карты Европы, то лишь благодаря России».

И это не пустые слова. Именно Русский экспедиционный корпус, умело и мужественно сражавшийся на линии Шампань — Арденны, не дал немцам прорвать оборону и устремиться к столице Французской республики. От Реймса до Парижа всего полторы сотни километров, пешком — около полутора суток. И если бы немец проломил оборону русских, остановить его было бы очень трудно, если вообще возможно. Французам к тому времени воевать надоело, они охотнее сдавались в плен, высоко поднимая руки, за что от немцев получили обидное прозвище «загорелые подмышки».

Именно тогда солдаты кайзера впервые в истории применили огнеметы, а люфтваффе пополнилось важнейшим изобретением — синхронным пулеметом, стреляющим сквозь действующий пропеллер, не повреждая его.

Немцы обрушили на защитников Франции всю свою огневую мощь. Крупнокалиберные снаряды превращали леса в подобие скошенных пшеничных полей. Вся территория от границ Бельгии и Германии до Реймса и Нанси была перепахана так, что исчезли дороги, поверхность земли была издырявлена воронками и усеяна грудами разлагающихся трупов, осквернявших окрестности невыносимым смрадом.

Вот где впервые довелось воевать унтер-офицеру Драчёву. И новый, 1917 год встречать в холодных палатках и окопах на чужбине.

Удивляло беспечное отношение французов к дренажной системе. Если наш солдат окапывался основательно и случаев траншейной стопы не наблюдалось, то французы почему-то не утруждали себя обустройством дренажа, сутками стояли в окопной грязевой жиже, и в итоге едва ли не каждого двадцатого отправляли в госпиталь с гнилыми пятками и пальцами ног. Невольно закрадывалось подозрение, что этот каждый двадцатый с помощью такой уловки оставался без пальцев, а то и без всей ступни, зато живой и, обретя статус инвалида, отправлялся домой. А наш русский губошлёп воевал вместо него, потому что ему такая постыдная хитрость противна.

Из всех соратников-сослуживцев Драчёву тогда запомнился ровесник — повар Василий Арбузов, человек, как и он, незаурядный, с острым умом, веселый, ни при