Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров
— Лунихин, — хмуро сказал Волосюк все еще стоявшему около полуторки Павлу, — давай в машину. Дуй в штаб артиллерии, тебя там начальник артразведки зачем-то видеть хочет. Ну, чего стал? Конвой тебе нужен? Перетолчешься, и без конвоя далеко не убежишь. Шевели задницей, кавторанг ждать не будет.
Вид у него был озабоченный и недовольный. У Павла так и чесался язык посоветовать ему прикинуть, насколько высоко он взлетит, собственными руками взорвав прямо под своим толстым седалищем целый ящик тротила, но он промолчал, потому что знал: сержант и без его советов еще очень долго не сможет думать ни о чем другом.
Глава 12
Начальник артиллерийской разведки кавторанг Никольский оказался высоким, подтянутым человеком с тонким лицом потомственного интеллигента и седыми висками, резко контрастировавшими с его смоляной шевелюрой и обветренной кожей. Помимо него, к радости Лунихина, в помещении обнаружился и каперанг Щербаков. Когда Лунихин вошел, офицеры колдовали над картой, водя по ней кончиками цветных карандашей и сосредоточенно дымя папиросами. Накурили они так, что хоть коромысло вешай, из чего Павел сделал вывод, что это совещание с глазу на глаз началось уже давненько.
Иван Яковлевич, увидев остановившегося в дверях Павла, приветливо улыбнулся и подмигнул. Лунихин сохранил непроницаемое выражение лица: он был рад видеть бывшего командира, но помнил о своем нынешнем статусе штрафника и решил погодить с проявлениями радости, особенно в присутствии посторонних.
— Гражданин капитан первого ранга, — деревянным голосом начал он, — разрешите обратиться к гражданину капитану второго ранга!
Никольский поднял от карты изумленный взгляд, осмотрел Павла с головы до ног, как некую диковинку, и повернулся к Щербакову.
— Это еще что? — спросил он.
— Обращайтесь, — разрешил каперанг, пряча улыбку в уголках глаз.
— Гражданин капитан второго ранга, боец штрафного подразделения Лунихин по вашему…
— А! — воскликнул Никольский с явным облегчением. — Вон это кто! Да хватит, хватит уже! — отмахнулся он от порывавшегося закончить рапорт Лунихина. — Давай без этих лагерных штучек. Он у тебя всегда такой? — спросил он у Щербакова.
— Какой?
Никольский пошевелил пальцами, затрудняясь четко сформулировать вопрос.
— Ну, такой… правильный, что ли.
Щербаков невесело усмехнулся.
— Учителя у него были хорошие. У таких кто угодно правильным станет. Проходи, Павел, располагайся. Разговор к тебе имеется.
Лунихин вошел и остановился на разумной дистанции от стола, где была расстелена испещренная карандашными пометками карта: ему, штрафнику, видеть этот секретный документ вблизи наверняка не полагалось. А вдруг он опять угонит катер, на этот раз у своих, и драпанет к фрицам? Кто его знает, может, он как раз за этим и вернулся…
— Ну, чего стал, как засватанный? — спросил Никольский. — Подходи сюда, не укусим… А! — воскликнул он, что-то сообразив. — Брось, брось, прекрати! И откуда только такой обидчивый взялся… Здесь-то тебя никто в шпионаже не обвиняет! Экие мудрецы, — обратился он к Щербакову. — Человек в плену двух месяцев не пробыл, а у них уже и диагноз готов: шпион, диверсант, выпускник абвер-школы! Да если бы абвер так свою агентуру готовил, мы б ее голыми руками брали и в лукошко складывали безо всякого СМЕРШа.
— А может, меня еще до войны в университете завербовали? — проворчал Павел, подходя к столу. — У нас на факультете немцы часто гостили…
— Они до войны много где погостить успели, — помрачнел Никольский. — А мы их везде за руку водили и показывали дорогим гостям, где у нас что есть и как оно устроено. А они смотрели и запоминали, чтобы потом бомбы куда попало не швырять… Я, собственно, затем тебя и позвал. Ты ведь тоже у них в гостях побывал и, по слухам, многое увидел и запомнил. А?
Лунихин тяжело вздохнул и виновато развел руками.
— Так-то оно так, — сказал он. — План бункера, положим, могу нарисовать с закрытыми глазами. С береговыми укреплениями сложнее, туда мне экскурсий не устраивали, но их расположение я, пусть в общих чертах, тоже представляю. Я, граж…
— Но-но! — прикрикнул кавторанг.
— Я, товарищ капитан второго ранга, главного не знаю: где оно, это осиное гнездо! Сторожевик я у них угнал, это верно, и карта в рубке была, да что толку? Слепая она, без единого географического названия, даже крестика карандашного — вот он, дескать, дом родной, — и того нет!
— Ну, правильно, — вполголоса согласился Щербаков. — Судно небольшое, тихоходное, запас хода ерундовый — миль двести пятьдесят, от силы триста… Годится только для патрулирования небольшого участка побережья да сопровождения грузовых судов на небольшие расстояния. Встретил в море на подходах к базе и повел через шхеры… На что ему карта?
— А если штормом отнесет или еще какая оказия? — возразил Никольский.
— Разрешите? — встрял Лунихин. — Я так понимаю, что на это им плевать с высокого дерева. По ним лучше десяток сторожевых катеров потерять, чем рисковать тем, что карта попадет в чужие руки. Этот их Шлоссенберг — такая сволочь…
— Да, сволочь знаменитая, — задумчиво кивнул Никольский. — Как же, как же, наслышаны. Есть у фюрера такой любимчик с весьма богатым послужным списком. Из-под Москвы еле ноги унес, а теперь, стало быть, к нам пожаловал…
— Ага, — обрадовался Павел, — вот и подтверждение моего рассказа!
— Ну, это, положим, никакое не подтверждение, — остудил его радость кавторанг, — скорее уж наоборот.
— Как это? — не понял Лунихин. — Он же существует! А я что говорил?
— Да мало ли что ты там говорил, — отмахнулся Никольский. — То-то и скверно, что личность широко известная. Про того же Гитлера, например, тоже все знают, что он есть, существует. А кто тебе поверит, если ты скажешь, что он лично тебя допрашивал? Может, тебе нарочно назвали эту фамилию — Шлоссенберг — и отправили сюда, нам с Иваном Яковлевичем мозги керосинить. А Шлоссенберг в это время сидит где-нибудь в Африке или на Украине и в ус не дует… Ну-ну, не хмурься, это не я так думаю, а особый отдел, да и то — гипотетически… Так что насчет бункера, Павел Егорович? Так-таки и не представляешь, где он может находиться? Ты ж моряк, ты оттуда своими руками судно увел, неужто же ни одного ориентира не запомнил?
— Да товарищ кавторанг! — взмолился Павел. — Да поймите же вы, это же шхеры! Лабиринт! Какие там ориентиры, если это не берег, а бахрома, как у беспризорника на штанинах!
— Да, — вздохнул Никольский, разглядывая карту, — что бахрома, то бахрома.
— Ну, положим, ясно, что это в Норвегии, — продолжал
