Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор
— Ах, Мариванна, поедем на будущий год на Кавказ!
— Чем тебе здесь плохо? Дыши прибоем!
Человек ко всему привыкает, привыкли и к уродливому побережью Мариуполя.
Уже в те советские годы самым простым способом добраться до пляжа было доехать по гнилому бездорожью на грузовике. Камазы вместо шезлонгов; однако в те годы город еще считали «зеленым». Теперь песок на пляже перемешан с железнодорожной сажей навсегда. Однако Украина вцепилась в Мариуполь и не отдала агрессивной России: за Азовское море боролись, или за курорты, или за металлургические комбинаты — кто разберет. Слава Мариуполя была едва ли не всемирной; попадая в город, приезжие удивлялись тому, что Мариуполь богатством уступает Кувейту. Быть украинцем сложно, как быть палестинцем: чтобы любить свой край, надо стараться найти в памяти хорошее, а хорошего мало; позади годы унижений и воровства. Но придумали новую историю, и придумали Мариуполь, которого никогда не было. Василь Сидур в окно своей квартиры видел совсем не то, что видел его гость. Да, отца сгноили в лагере, но ведь цвела сирень, с будущей женой он гулял по набережной, с одноклассниками ловил бычков.
Василь Сидур сказал:
— Люблю Мариуполь.
Учитель знал немногое, но цифры запоминал. В 1960 году распоряжением первого секретаря горкома партии, товарища Цыбулько, закрыли нефтебазу на берегу моря: признали завод «Азовсталь», порт и нефтебазу противоречащими культурному статусу города. Лицемерная советская власть одних сажала в колонии, других лечила в санатории. Пришла «перестройка», экономисты новой волны (он восхищался единомышленниками!) произвели дележ советского хозяйства, и, когда новый собственник ухватил город за горло, умерщвление природы пошло ускоренными темпами. Последние тридцать лет — годы, когда Мариуполь отписали в собственность Украине, а заводом овладел богач Ахметов — в южном городе строили только дрянное жилье для тех граждан, что гибли за металл и прибыль хозяина. То же самое происходило и в российских городах — в Череповце, Тольятти, Сургуте, Липецке, Норильске, Нижневартовске: все эти города работали как насосы: перекачивали деньги из данного края и здоровье из данных людей — в те места и в здоровье тех людей, которые этого больше заслужили. Смертность в Мариуполе превышала рождаемость в два раза — но вовсе не потому, что город бомбили. На деньги, выкачанные из Череповца и Нижневартовска, предприимчивые люди возвели дворцы на Лазурном берегу, а на деньги, извлеченные из Мариуполя, покупали палаццо в Венеции и виллы в Женеве. Богач Ахметов приобрел на Женевском озере самый дорогой дом в мире — дворец короля Леопольда; но тот, кто вообразил бы, будто прочие деньги были истрачены на здравоохранение Мариуполя, был бы неправ. На здравоохранение за годы украинской независимости не было истрачено ни копейки. Впрочем, не будем педантами: не стоит упрекать вольную Украину — в Англии здравоохранение тоже скверное; воровали из бюджета везде; досадно в Мариуполе иное. Северные города, вроде Нижневартовска, курортами никогда не были, претендовать на роскошные морские виды их обитатели не могли, — но курортный Мариуполь стал грязен и опасен внезапно. В отличие от Таганрога и Одессы, в Мариуполе провинциально-трепетный колорит уничтожили наглухо. И Василь Сидур спрашивал: а возможно, не стоило буквально все средства, полученные от «Азовстали», вкладывать в Лазурный берег и Венецианскую лагуну? Что-то можно было пустить на развитие Мариуполя. Например, больницу построить. Одну. Но не строили. Воспоминание о курортной сущности Мариуполя тешило сознание жителей города, однако это было воспоминание о том, чего никогда не было. Так украинец рассказывал украинцу, что история их страны не состоялась, а злонамеренно пресекалась русскими имперцами, но могла бы расцвести композиторами и философами. Так и мариупольцы верили, что живут в красивом городе. В пойме реки упорно ловили рыбу и раков, хотя отходы «Азовстали» делали рыбу ядовитой.
В последние годы для защиты приобретений (заодно и для защиты Родины, ридной неньки Украйны) предпринимателями Коломойским и Ахметовым был создал батальон «Азов», прославленный жестокостью и национализмом. Но кто же упрекнет бойцов в жестокости? Дрались они за свободу. Бойцы батальона «Азов» показали себя в уличных боях 2014-го, освобождая город от донецких сепаратистов.
— Я только что с завода. Говорил с бойцами. Ребята готовы к бою, но вам зачем погибать?
На заводе «Азовсталь» дислоцировали батальон «Азов», оборудовали каждый цех так, чтобы он стал неприступным редутом. Солдаты «Азова» считались проверенной в боях силой: на них киевский пропагандист тратил перлы красноречия. Главное: вырваться из-под диктата Москвы и перейти в Евросоюз. Производство во многих корпусах давно остановили: заливали железобетоном гигантские ангары, углубляли и без того глубочайшие котлованы, приготовленные Сталиным на случай ядерной войны, рыли тоннели, соединяющие подземный город. Этот укрепленный подземный город был и больше, и значительнее Мариуполя. Те, на чьи деньги форт возводили, — английские, американские и киевские финансисты — отлично понимали, что граждане Мариуполя оказались заложниками крепости; точнее говоря, гражданские жители оказались во рву перед крепостными стенами. Историки Столетней войны рассказывают, что жители французского города Руана, осажденного англичанами, провели во рву под крепостными стенами полгода — дело было зимой, потому многие замерзли насмерть, а другие умерли от голода. Оксфордский профессор Марк Рихтер рассказывал студентам, что французский комендант крепости не пускал гражданское население внутрь стен, чтобы не кормить лишние рты, а английский король Генрих V не разрешал беженцам пройти сквозь английские порядки. Вот когда начнется осада Мариуполя, дадут гражданскому населению уйти? Откроют мирные коридоры? Где они пройдут, эти пресловутые «мирные коридоры»? И всех ли пропустят? Куда прикажете уйти с детьми и скудными пожитками, сваленными в наволочку? До Польши не дойдешь, стало быть, надо идти в Россию — к агрессору.
— Вы только мне предлагаете бежать или моим соседям тоже?
— Информация закрытая.
— Знаете, у меня был ученик, Микола Мельниченко. Гордый человек. Он никуда не убежал. Вошел в батальон «Харон». И я им горжусь, он не спрятался.
Пройдет три месяца, начнется бойня и мировой обыватель станет ломать руки перед телеэкраном: ах, почему, почему вы не даете пройти сквозь российские войска мирному населению? Ответ знали все, но произносить ответ
