Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень
— Расположение выбрано мной, товарищ маршал, с таким расчетом, что если японцы вторгнутся на территорию Монгольской Народной Республики, им придется двигаться по открытой местности, где легко будет накрыть их огнем, — ответил комбриг.
— Но мы привыкли слышать, что Красная армия не собирается обороняться, — возразил Чойбалсан. — Есть наступательная доктрина. Почему не ударить по врагу первыми? Зачем ждать новых провокаций?
— Сейчас, товарищ маршал, появилось множество противников наступательной доктрины, — в свою очередь возразил Шипов. — И я в том числе. Считаю, что на войне та доктрина самая лучшая, которая подходит к ситуации. Самым ярым сторонником наступательной доктрины, или, как сейчас принято называть, теории глубоких операций, является маршал Тухачевский. Но вспомним его провал наступления на Варшаву, о котором поляки говорят «чудо на Висле». А никакого чуда. Просто наступление не было подготовлено, и Тухачевский действовал наскоком: «Вперед! Ура! Через труп Польши — к пожару мировой революции!» А на войне как? В определенных условиях надо быть Суворовым — быстрота и натиск, а в других условиях надо быть Кутузовым — отступить и даже отдать Москву ради будущего контрнаступления. Мы, товарищ Чойбалсан, сейчас спешить не будем. Чтобы не получилось, как говорил тот же Кутузов, рыло в крови.
На лице Чойбалсана нарисовалось неудовольствие.
— Правительство Монгольской Народной Республики рассчитывало на то, что Красная армия — наступательная армия... А вы как считаете, товарищ дывынтендант?
— Я, товарищ маршал, полностью согласен с Василием Федоровичем, — ответил Драчёв, хотя понимал, что Чойбалсан ждал от него иного ответа: «Да мы! Да щас! Как ударим!» При этом Павел Иванович указал рукой на Шипова так, как положено у монголов, не пальцем, а рукой, повернутой ладонью кверху. — Считаю, что подразделения Красной армии в течение лета должны провести полное развертывание на большом фронте восточнее Ундерхаана. Я назначен ответственным за снабжение армии не для того, чтобы в суматохе искать, куда и как это снабжение доставлять. Без суеты и спешки снабдить войска всем необходимым, в то время как комбриг Шипов и другие командующие, которых назначат, тщательно подготовятся либо к обороне, либо к наступлению, — вот моя задача. Да и начальник Штаба РККА Триандафиллов, ныне покойный, разработавший теорию глубоких операций, в своей работе «Размах операций современных армий» не призывал к тому, чтобы «пришел, увидел, победил». Он утверждал, что для прорыва фронта на оперативную глубину необходима мощная ударная армия, а вовсе не наскок. Поэтому мы здесь. Для того чтобы создать мощную ударную армию. А уж тогда посмотрим, как заговорят японцы. И что станут требовать. Скорее всего, они заткнутся и без боя передумают идти на захват Монголии.
Чойбалсан нахмурился, подумал и усмехнулся:
— Я вижу, интендант, вы не только в монгольских обычаях разбираетесь, но и в военной теории большой специалист. На вас можно положиться. Угощайтесь, товарищи. Как вам цагаан идээ?
Белые цилиндрики из засушенного творога Драчёву показались приторными, но, чтобы не обидеть хозяина и в то же время не соврать, он ответил обтекаемо:
— В жизни не ел ничего подобного.
Когда подали кумыс, он слегка пригубил, но кумыс оказался молодым, не крепче одного градуса, и трезвенник Драчёв позволил себе выпить целую пиалу. Тем не менее, несмотря на слабость напитка, разговор сделался веселее и непринужденнее, а уж когда принесли молочную водку архи, Чойбалсан перестал хмуриться, расхвастался:
— Держитесь меня, ребята, скоро я буду дарга.
— Дарга это что? — спросил Шипов.
— Председатель, — пояснил Драчёв.
— А ты почему не пьешь архи? — спросил его маршал. — Брезгуешь?
— Не брезгую, — ответил Павел Иванович и обмакнул губу в водке. — Но у меня непереносимость спиртных напитков.
— А тебе не надо их переносить, за тебя перенесут и поставят куда надо, — засмеялся Чойбалсан.
— Я от водки мгновенно пьянею, начинаю громко петь и объявляю себя артистом Большого театра, каковым не являюсь.
— Вот бы посмотреть! — искренне заинтересовался будущий дарга. — Мы никому не расскажем, что ты! Не веришь? Мне не веришь? — Тут с пьяного языка маршала стали слетать русские ругательства, которые он использовал и к месту, и невпопад, но с большим знанием дела.
— А правда, что русский мат происходит от монгольского? — заинтересовался Шипов.
— Монгольского мата нет, — возразил Чойбалсан. — У китайцев много мата. Ой, ребята, как же китайцы матерятся! Послушай, дывынтендант, ты мне нравишься. А скажи, ты, когда пьяный, материшься?
— Я и пьяным не бываю, и не матерюсь, — ответил Павел Иванович и принял такую позу, мол, что хотите делайте со мной, хоть убейте, но я буду стоять на своем.
— Скучный ты человек, — поморщился Чойбалсан.
— Вовсе нет, — возразил Драчёв. — Хотите, расскажу, как появился русский мат?
— Хотим, — кивнул маршал и крепко выругался.
— Вовсе не от монголов, которые, как я, считали сквернословие недопустимым.
— Это я недопустимый? — взвился маршал. — Ну, хорошо, так как появился русский мат?
— Скажем, слово из трех букв...
— Скажем, — икнул Чойбалсан и произнес это слово.
— Откуда оно?
— Откуда?
— Скажем, «дуть» — «дуй», «жевать» — «жуй». А «ковать»?
— «Куй», — ответил Шипов.
— А «совать»?
— «Суй».
— А «ховать»?
И комбриг одновременно с маршалом громко произнесли слово из трех букв. Только Шипов после этого просто рассмеялся, а Чойбалсан разразился таким диким хохотом, что у него брызги изо рта полетели, голова откинулась назад, словно крышка у пивной немецкой кружки, он затопал ногами, обутыми в войлочные легкие сапожки, и все повторял:
— А «ховать»... — И громко произносил то, как будет глагол «ховать» в повелительном наклонении, но не «ховай».
Отхохотавшись, маршал вытер полотенцем слезы и рот, положил ладонь на плечо Павлу Ивановичу и заявил:
— Молодец, дывынтендант. Я тебя полюбил, и ты у меня что хочешь проси, ни в чем тебе не будет отказа.
— Не для себя, а для армии, — уточнил Драчёв.
— Понятно, что для армии, — кивнул
