Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров
— И как действуешь сегодня ты, его достойный ученик, — польстил ему бригаденфюрер. — Пленные уже начали говорить? Впрочем, о чем я, это же русские…
— Один из наших матросов немного говорит по-русски, — доложил адъютант. — Пленных допросили. Их показания полностью совпадают с предположениями господина адмирала…
— Ну, еще бы, — слегка надменно усмехнулся Ри-зенхофф.
— Еще они сообщили, что за несколько часов до нападения на наш грузовой конвой подстерегли в тумане и торпедировали субмарину незнакомой, новой для них конструкции, шедшую в надводном положении под нашим флагом. Ее бортовой номер…
Он наклонился, шурша листками блокнота у себя на столе.
— Не трудитесь, — резко перебил его снова помрачневший адмирал, — этот номер мне отлично известен. Бедняга Майзель! Пройти такой путь и погибнуть в двух шагах от базы, наскочив в тумане на торпеду заблудившегося русского! Какая несправедливость!
— Майзель? — наморщив высокий лоб, переспросил фон Шлоссенберг. — Что-то знакомое. Майзель, Майзель… — Он едва заметно вздрогнул, нахмурился и отрывисто спросил у адъютанта: — Это все?
— Почти, бригаденфюрер. Капитан сообщил, что рация повреждена, а на борту пожар, после чего связь оборвалась — видимо, вследствие поломки аппаратуры.
— Этот русский смельчак основательно их потрепал, — вставил Ризенхофф и вздохнул: — Ах, Альфред, Альфред! Надеюсь, морские черти станут для тебя лучшими учителями, чем я. Позволить утопить себя грязному русскому корыту с единственной торпедой на борту! Доннерветтер!
— Но они хотя бы передали свои координаты? — спросил Шлоссенберг.
— Да, бригаденфюрер. Они примерно в одном часе хода отсюда, практически рядом.
— Проклятье, — пробормотал Хайнрих фон Шлоссенберг. — Баржа за это время не успеет разгрузиться!
— Ничего страшного, Хайнрих, — сказал Ризенхофф. — Они подождут у внешнего причала, под защитой маскировочной сети. Не торчать же им у входа во фьорд! Откуда нам знать, что русский катер был один?
Шлоссенберг суеверно поплевал через левое плечо. Даже один русский катер, появившийся в окрестностях бункера, — это было чересчур много. Кроме того, ему не нравилось, что капитан Альфред Майзель, командир той самой субмарины, что доставила его сюда, погиб именно при таких обстоятельствах: снова русский торпедный катер, снова надводное столкновение, только итог на этот раз получился иным — у русского в запасе, как туз в рукаве, оказалась неиспользованная торпеда, которая и решила дело. Это напоминало удачную попытку взять реванш; в действительности ничего подобного просто не могло быть, но отделаться от навязчивой мысли о том, что в этой истории слишком много совпадений, оказалось нелегко.
Он наконец снял и отдал адъютанту плащ. Лейтенант пристроил его на вешалку и помог раздеться адмиралу, после чего, получив приказ подать кофе, принялся возиться у сейфа, доставая оттуда и расставляя на столе все необходимое для сложного процесса приготовления упомянутого напитка — проволочную подставку, спиртовку, медную турку, фарфоровую банку с молотыми зернами, сахарницу. Кофе был подан в сверкающем серебряном кофейнике, на серебряном же подносе и сервирован по наивысшему разряду. Правда, на столе не оказалось сливок; бригаденфюрер извинился, посетовав на тяготы военного времени; адмирал его успокоил, заявив, что предпочитает употреблять кофе без сахара и сливок. Несмотря на уютную обстановку и чарующий, мирный аромат, исходивший от курящихся горячим паром изящных фарфоровых чашек, застольная беседа не клеилась: каждый думал о своем, и мысли у обоих были не особенно веселые.
Адмирал Ризенхофф сожалел о потерянных субмаринах — как тех двух, что погибли по пути на базу, так и тех, что остались на верфи. Четыре субмарины, восемь «биберов» — целое подразделение, которое не вступит в бой из-за каких-то там неполадок в цепях питания. Неполадки! В военное время тех, кто повинен в подобных происшествиях, надо публично вешать, чтобы другим было неповадно работать спустя рукава. А что, если те же самые неполадки возникнут и у остальных субмарин — в открытом море, на глубине семидесяти метров, а то и в бою?! Судьба капитана Альфреда Майзеля и его наскочившего на дрейфующую мину коллеги тоже наводила на невеселые раздумья, служа неопровержимым свидетельством того, что улучшенные технические характеристики вовсе не делают субмарины такими неуязвимыми, как хотелось бы думать их создателям. Шальная мина, которую сорвало с якоря где-то у черта на рогах, русский торпедный катер, по невероятному стечению обстоятельств оказавшийся там, где его просто не могло быть, — всего две из великого множества чреватых смертельной угрозой случайностей, подстерегающих субмарину в открытом море, и обе произошли в первом же походе! И, что бы там ни говорил Хайнрих, на базу из Германии пришло именно тринадцать субмарин — чертова дюжина. Как тут не думать о дурном предзнаменовании?
Бригаденфюрера Хайнриха фон Шлоссенберга, в свою очередь, терзали предчувствия — неясные, но при этом самого дурного свойства. Разумеется, когда идет война, о покое и безопасности лучше всего забыть. И чем выше твое положение, чем важнее доверенное тебе дело, тем сильнее беспокойство и тяжелее груз ответственности. Но здесь, вдали от линии фронта, где от бригаденфюрера и его подчиненных, казалось бы, не требовалось ничего, кроме четкого выполнения своих обязанностей, то и дело повторяющиеся случаи частичной потери контроля над ситуацией вызывали не только досаду, но и тревогу. Все это были единичные мелочи, разделенные большими временными интервалами, но, если взглянуть на ситуацию ретроспективно, они так и норовили выстроиться в цепочку, каждое звено которой было неразрывно связано с предыдущим. Начало ей было положено в тот день, когда бригаденфюрер приказал командиру субмарины капитану Майзелю всплыть и атаковать в надводном положении случайно встреченный в море русский катер. Это была ошибка, последствия которой преследовали его по сей день, на протяжении уже целого года. Он уговаривал себя, что это не последствия — они остались в прошлом, похороненные на каменистом плато вместе с останками несчастного Курта Штирера и убитых в перестрелке с русским десантом солдат береговой охраны, — а всего лишь призраки, рожденные нечистой совестью. В самом деле, это же обыкновенная паранойя! Капитан Майзель атаковал и взял на абордаж русский торпедный катер, а по прошествии целого года сам был атакован и пущен на дно таким же катером — ну и что из этого следует, кроме того, что идет война, а русские широко и, надо признать, весьма успешно используют в боевых действиях на море торпедные катера? Если повсюду искать странные совпадения и мистические знаки, можно поверить во что угодно —
