Письма - Винсент Ван Гог

9 сентября 1888

554

В моей картине «Ночное кафе» я попытался выразить чувство того, что кафе – это место, где можно погибнуть, обезуметь или совершить преступление. Я пытался выразить всепоглощающую тьму с помощью контрастов нежно-розового, кроваво-красного, винно-красного и нежно-зеленого и зеленого веронеза; и это адское пекло – контрастами звучного зелено-желтого, сине-зеленого и зеленовато-желтого.

17 сентября 1888

537

Я купил зеркало довольно хорошего качества, чтобы иметь возможность писать самого себя, за неимением модели: ведь если научусь передавать колорит моей собственной головы, а это непросто, я могу писать головы крестьян, как мужчин, так и женщин.

Я считаю довольно интересной идею писать ночные сцены и ночные эффекты прямо на месте, ночью. На этой неделе я не делал ничего, а только писал, делая небольшие паузы для сна и приема пищи. Мои сеансы длились по двенадцать или по шесть часов и т. д., после чего я спал также часов по двенадцать.

17 сентября 1888

539

У меня нигде еще не было такой благоприятной возможности для работы, как здесь, где природа так потрясающе красива. Все сущее здесь покрывает небесный купол восхитительно синего цвета и солнце, всюду разливающее лучи светлого зеленовато-желтого цвета, это нежное и красивое сочетание небесно-голубого и желтого, как на картинах Вермеера. Я не могу это описать, но это настолько меня поглощает, что я чувствую себя свободным и забываю о каких бы то ни было правилах.

Это истинно, что импрессионизм – это в какой-то мере возрождение Эжена Делакруа, но в своей интерпретации действительности импрессионисты и Делакруа расходятся и даже непримиримы. Импрессионисты не создадут доктрину, которой будут следовать будущие поколения.

Вот почему я остаюсь с импрессионизмом – он ни на что не претендует и ни к чему тебя не обязывает. И мне, для того чтобы быть среди моих друзей-импрессионистов, не нужно объяснять, что я собой представляю.

Над чем сейчас работает Сёра? Я не решился бы показать ему этюды, которые послал тебе, но те, на которых я изобразил подсолнечники, кафе и сады, хотелось бы, чтобы он посмотрел. Я часто думаю о его методе, но не следую ему в общем, колорист он оригинальный, такой же как и Синьяк, хотя и в иной степени. Точечные мазки, которые они открыли, – это нечто новое, и, безусловно, они мне очень нравятся. Что касается меня – честно признаться – я хотел бы вернуться к тому, что я пытался делать до того, как приехал в Париж. Не знаю, говорил ли до меня кто-либо о суггестивном цвете, но Делакруа и Монтичелли[5], даже если не говорили, практиковали это.

Когда дует мистраль, в этих краях не так приятно, поскольку мистраль, действительно, доводит мои нервы до предела. Но каким другим, каким другим становится день без ветра! Какими насыщенными становятся краски, каким чистым становится воздух, каким трепетным умиротворением наполняется все вокруг!

27 сентября 1888

541

В семь часов утра я сидел перед чем-то впечатляющим – выстриженным, шаром куста кедра или кипариса, растущим посреди травы. Ты уже знаком с этим шаром, ведь у тебя уже есть этюд этого сада. Также вкладываю в письмо набросок с моего хоста, оно снова размером в 30.

Куст зеленый, с небольшим количеством бронзы и других оттенков. Трава очень и очень зеленая, лимонный веронез; небо очень и очень синее.

Ряд кустов на заднем плане – исключительно олеандры, буйно и неистово растущие, эти адские деревья напоминают больных атаксией. Олеандры сплошь усыпаны цветами, местами увядшими, листва их постоянно обновляется за счет многочисленных молодых побегов.

Кладбищенский кипарис, совершенно черный, возвышается над олеандрами, по розовой тропинке идут маленькие цветные фигурки.

24 сентября 1888

542

Я начинаю лучше понимать красоту местных женщин, и снова и снова думаю о Монтичелли.

Цвет здесь играет невероятную роль в женской красоте. Я не имею в виду, что у этих женщин некрасивые фигуры, но отнюдь не в этом их главная прелесть. Она кроется в общем виде их яркой одежды, которую они носят совершенно по-особенному, а также скорее в тоне их тела, нежели в самом теле. Но не так-то просто выразить на холсте то, что я в них вижу. Я уверен лишь в том, что, оставшись здесь, я добьюсь прогресса. Но чтобы передавать подлинное чувство юга, недостаточно просто технических навыков. Нужно всматриваться в вещи на протяжении долгого времени, это поможет тебе развить это чувство, глубже понять суть вещей. Я никогда не думал, живя в Париже, что когда-нибудь пойму, насколько правдивы Монтичелли и Делакруа. И только сейчас, когда я здесь уже несколько месяцев, я осознал, что они ничего не выдумывали. И я думаю, через год ты снова увидишь мои те же самые сюжеты – сады, сжатые поля, – но это будет совсем иной колорит и, более того, совершенно иной подход.

24 сентября 1888

Сестре В7

Я получаю невероятное наслаждение от того, что пишу прямо на месте, ночью. Как-то раз, в одну из таких ночей, я сделал рисунок, а потом написал с него этюд уже днем. Но все же считаю, что лучше писать непосредственно на месте. Правда, конечно, в темноте я могу перепутать синий с зеленым, лилово-голубой с лилово-розовым, потому что не так-то это просто – различать в темноте цвета и оттенки. Но такой способ – единственная возможность уйти от привычного изображения ночи с ничтожным, бледно-беловатым светом, когда только свет свечи распространяет желтый и оранжевый оттенки.

Чем более старым, омерзительным для себя и окружающих, чем более больным и бедным я становлюсь, тем более я хочу вернуть себе самого себя прежнего с помощью вибрирующего, хорошо организованного, лучащегося колорита.

Драгоценные камни тоже могут быть старыми, утратившими былую красоту, пока не огранишь их правильно. И организация цветов и оттенков на холсте, когда контраст между ними заставляет их вибрировать и взаимно усиливать другу друга, этот метод сродни тому, как ювелир ограняет камни или портной придумывает детали костюма.

3 октября 1888

544

Виноградники, которые я только что написал, зеленые, пурпурные, желтые с фиолетовыми гроздьями и черно-оранжевыми стволами.

На горизонте несколько серо-голубых ив, вдалеке давильня с красной крышей и лиловый силуэт городка.

Внутри виноградника небольшие фигурки дам с красными зонтиками и других людей с тачкой, занятых сбором винограда.

Над всей этой картиной синее – небо, на переднем плане – серый песок. Этот холст – парный к тому, на котором я написал сад с круглым кустом и олеандрами.

День ото дня