Романеска - Тонино Бенаквиста

Увы, никакого продолжения пассажир ему не расскажет, он и сам не знал его. К тому же он, похоже, собирался все плавание провести в каюте на койке, казавшейся ему после стольких ночей, проведенных в клетке и в джунглях, мягчайшей из постелей. За столом в кают-компании его сочтут обманщиком. Но слишком поздно — не поворачивать же из-за него обратно.

*

Прибыв в город Шиньсяо, она без труда нашла дом тех богатых купцов, которые нанимали и увольняли людей по своей прихоти. Хозяйка, которую очень заинтересовала эта белая женщина, сама явившаяся к ней, действительно искала компаньонку, воспитанную в хороших западных манерах. Ей были любопытны нравы и обычаи Французского королевства, и она хотела знать, как тамошние владетельные сеньоры содержат дом и ведут хозяйство.

Француженка, которая одно время служила в замке, поведала ей о том, чем занимались благородные господа, как проходила их жизнь, особенно подчеркивая их высокомерие и грубость. В промежутке между занимательными историями хозяйка дома снабжала ее ценными сведениями о торговых караванах, отправляемых ее мужем в Европу.

Их разговоры стали ежедневными, приобретая все более задушевный характер, и вскоре хозяйка стала поверять компаньонке свои сокровенные мысли. Она жаловалась ей на равнодушие мужа, из-за которого ее и заинтересовали так манеры мужчин в дальних странах. Их брак был устроен родителями, но, несмотря на это, ей повезло: муж оказался довольно красивым, обходительным, веселым юношей. Однако теперь, после двадцати лет совместной жизни, она говорила о нем как о человеке расчетливом, занятом исключительно своими делами, которого не дождешься ни за столом, ни в постели. Конечно, у всех так — девушка выходит замуж, становится матерью, и юноша, ставший ее мужем, а затем отцом ее детей, в конце концов теряет к жене интерес. Потому что все молодожены мира постепенно понимают, что мужчинами и женщинами движут противоположные интересы, несовместимые желания, и время лишь обостряет эти противоречия, которые становятся опасными, как удар клинка. Самые рассудительные умеют избегать раздоров и лжи, они появляются на людях рука об руку и слышат, как при их появлении все говорят: «Вот удачный брак».

Не ей судить о долговечности супружества, сказала француженка, ведь ее брак, увы, погубили в самом начале, когда для них с мужем все было ново, когда они только учились подчиняться друг другу. Кто знает, может быть, и она через двадцать лет совместной жизни, тоже познала бы такое же равнодушие, такое же постепенное ухудшение отношений? Правда, как может надоесть мужчина, который так тебя уважает, так внимательно слушает, смотрит с таким восхищением, во всем поддерживает тебя и утешает?

От нее потребовали разъяснений, и она рассказала свою историю, чем вызвала ярость хозяйки: она-де так искренне поделилась с ней своими женскими горестями, а в ответ услышала одни насмешки, ибо как иначе назвать бредни этой чужестранки, изображающей из себя какое-то исключение, лишь подтверждающее правило?

«Врунья! Обманщица! Плутовка! Вы все сейчас же повторите моему мужу, который нажил свое состояние, торгуя, помимо прочих товаров, еще и рабами!»

Муж, привыкший к жениным причудам, выразил неудовольствие оттого, что его втягивают в эту пустую болтовню. Однако, слушая рассказ чужестранки, он забыл о своем раздражении. Он даже попросил ее подробнее рассказать об эпизоде, когда на суде она выступила в защиту своего возлюбленного. И о том, как они вместе бесстрашно воспротивились самому королю. Когда она закончила, он горячо поблагодарил ее, после чего обернулся к супруге: «Теперь вы видите, чего муж вправе ожидать от своей жены?»

Что так удивляться этим чужеземным нравам? Может, не нужно дожидаться, пока они дойдут сюда из такой дали, а пора взять их на вооружение? Когда-то он женился на доброй девушке, подчас наивной, но такой остроумной! Однако, когда семья встала на путь процветания, он вдруг обнаружил рядом с собой женщину суровую, озабоченную соблюдением всех условностей этикета, страстно желавшую ввести всю эту чушь у себя и злившуюся, что у нее это не получается. Теперь их разговоры сводились только к этому. Из них двоих она была главной, она вела счет всем их раздорам, быстро подсчитывая, сколько дает сама, неблагодарно забывая, сколько получает, суммируя промахи, забывая при этом вычитать знаки внимания, оценивая чужую нерадивость, забывая про свою собственную. Ах, если бы у его жены были такие же убеждения, как у этой чужестранки, он, несомненно, не стал бы так рьяно заниматься своими делами!

Лишившись внезапно статуса жертвы, супруга тут же начала войну — не на жизнь, а на смерть.

И эта война показала, с какой страстью ненавидят они друг друга. Долго сдерживаемые обиды сыпались как из рога изобилия, это было похоже на вулкан, который веками пережевывал свою лаву и вдруг в одну ночь извергнул ее наружу. Они проклинали поженивших их родителей, уродовали общие воспоминания, осмеивали самые интимные подробности совместной жизни, раскрывали темные тайны, о которых до сих пор предпочитали молчать, мало того: они опошлили и разорили все, что построили, и едва удержались от рукоприкладства, не решаясь нанести последний удар, который навсегда избавил бы их друг от друга.

На смену бешенству — которое странным образом напоминало страстность первых лет — пришла горечь, когда каждый из них с холодной головой признал, что их супружеская жизнь рухнула окончательно. Доводам не было числа, иногда они оба соглашались с ними, с удивлением обнаруживая в противнике прежнюю искренность. Затем, когда казалось, что все погибло, их сердца сжались от незнакомого чувства, имени которого они не знали, — что-то между тоской по прошлому и раскаянием. Ссора постепенно перешла в самокопание, во взаимные признания, каждый принялся обвинять самого себя. На рассвете они составили список необходимых решений, подписали пакт и бросились друг другу в объятия.

Чтобы отблагодарить чужестранку — которая никогда больше не будет считаться таковой в их доме, — они попросили ее высказать какое-либо пожелание, что она немедленно сделала, настолько безотлагательна была эта просьба.

Хозяин начертил ей точную карту маршрута до Франции, научил ее пользоваться компасом, а затем снарядил повозку, сказав, что отныне она не будет путешествовать в одиночку. Она решила, что ей дадут осла, вечного спутника рабочего люда и путешественников. Но, к ее удивлению, из сарайчика появились два молодых пса — крепкие, как два маленьких льва, рыжие, с короткими лапами, острыми, торчащими вверх ушами, пушистым хвостом, густой шерстью и синими языками. «Это братья