Александр Барченко - На льдине

Снегом, должно быть, бросили с горы, прямо в лицо… Сунулся руками в сугроб… Жгучий холод забрался за рукава, лезет к локтю… Под ногами вода, хлюпает, плещет, а ноги не чувствуют…

Господи!.. Это же море… У льдины обломило угол, и при каждом размахе она скалит щербатые чёрные зубы.

Сумерки серою марью задёрнули гору. Тускло мерцает огонь… Нет, это море — чудится только — сейчас потухнет… Вот уже погас… Снова зажёгся, дрожит и мигает, тянется к льдине тонкою жёлтою нитью, путается в заиндевевших веках раскрывшихся глаз…

Сразу упали заслонки с глаз и ушей.

Вырвался из-под шубы, больно рванули усы примёрзшие волосы меха.

Зашатался, упал — подвернулись отмёрзшие ступни, не мигая, впился в темноту и видел, как огонь проколол серую мглу, взмахнул жёлтым лучом и, близко совсем, закачался, должно быть, на волне, вверх и вниз.

Дико закричал:

— А!.. а!.. а!..

Поперхнулся, отполз к шалашу, впился в шубу и дёргал, крича:

— Батюшка?! Батюшка?!

У человека в шалаше шапка взбилась на лоб и белела под ветром обнажённая мёртвая кожа. Глубоко ввалились плотно сомкнутые веки, и жутко неподвижен был перистый иней под носом.

— Батюшка!.. Черти… Огонь!..

Дополз до чухонца, уткнулся в колени и стукал ему головой по ногам, повторяя:

— Смотри… смотри же!.. Пароход?!

Финн поднял веки, долго водил оловянными шариками глаз, потом выдавил сквозь замёрзшие губы:

— Не с-снаю…

А огонь всё мигал…

Вставал из воды, сгущая возле себя темноту, шевелил тонким лучом, окунался и тух.

1912

ПРИМЕЧАНИЯ

Рассказ печатается по изданию: Жизнь для всех. Спб., 1912. № 12.