Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

Больше всего в жизни Токаш боялся такого мнения о себе.

Подошла собравшаяся в дорогу Айгуль. Сердце ее беспокойно стучало. Нет, недаром оно так беспокоилось.., Айгуль предчувствовала несчастье — разве Бабашев от­ступится!

— Токаш-агай! — тихо произнесла Айгуль.

Токаш круто повернулся, прижал ее к груди.

— Айым Гулим!..

А табор уже весь зашевелился. Слышен шепот людей, задыхающийся плач детей, окрики. Звон бьющейся посу­ ды. Скрип колес, фырканье лошадей...

Токаш простился с Бакеном и старейшинами, и они вчетвером — он, Курышпай, Аянбек и Айгуль — сели в повозку и поехали в сторону Коргаса. Пара коней Аянбе- ка рысила все двенадцать верст.

— Токе, может быть, остановимся в Коргасе пообе­ дать? Покажешь правительственный мандат...— начал шутить Курышпай.

Но Токашу было не до шуток, однако он понял, на что намекал Курышпай. «Как будем переходить границу — как представители Верненского правительства или скрыт­но, по-волчьи»—вот о чем спрашивал Курышпай, время ли думать о еде. Возможно, из Кульджи пришла телеграм­ ма, и охрана уже поджидает их. Нужна осторожность, лучше всего подъехать вон к тому казахскому аулу, раз­ ведать путь, если надо — повременить, а с наступлением темноты перебраться в Семиречье...

Аул только что просыпался — кое-где вился дымок. Заливисто лаяли собаки. Людей пока не видно.

А если этот аул выдаст правителю Кульджи! Как го­ворят, не подходи сзади к коню, которого не знаешь.

Они подъехали к аулу с тыльной стороны. Токаш за­ шел в крайний дом, Аянбек слез с повозки и отряхнул полы халата из верблюжьей шерсти. Курышпай поближе подвинулся к Айгуль и сказал:

— Айгуль, я уверен, что тебя повез в Кульджу не Ход­ жа Насреддин, с ним было бы проще,— закинул бы свою удочку и сразу поднял тебя на небо. Видимо, тебя увез в Кульджу такой же шалопай, как и я.

Айгуль улыбнулась.

— Потише вы!— цыкнул на них Аянбек.— Как бы

плакать не пришлось. Услышит хозяин дома и посчитает нас неучтивыми.

— Вполне возможно!— согласился Курышпай.

— Курыш-ага,— тихо сказала Айгуль—меня в

Кульджу повела моя честь.

— Ну, если это такая штука, что заставляет бросать родные места и скитаться на чужбине, то я не знаю, что с нею сделал бы...

— Разве герои не умирают за честь?

— Ого! У тебя, Айгуль, оказывается, язычок подве­шен хорошо.

— Это наследство отца...

Вышел Токаш. Вместе с ним показался широкоплечий молодой человек.

— Этот радушный хозяин приглашает нас. Давайте быстренько зайдем в его дом. Дорогу дальше он сам по­кажет,— произнес Токаш, помогая Айгуль сойти с по­возки.

В доме, по правую сторону, на стеганом одеяле сидела старуха. Молодая женщина молча подала гостям по чаш­ке кумыса. Старуха начала разговор:

— Счастливого пути! Видно, что направляетесь в Большой аул.— Это близко. За рекой уже Большой аул...

Айгуль поняла, что означает слово «Большой аул»,— так здесь называют землю казахов. У Айгуль радостно забилось сердце и в руках задрожала чашка с кумысом: неужели она сегодня увидит родную землю?..

— Да, близко, но мы не знаем дороги, байбише*, и просим этого молодого джигита провести на ту сторо­ну,— произнес Аянбек, шевеля черной клинообразной бо­родкой.

— Что же, он проведет...

Попрощавшись, беглецы вышли на улицу. Хозяин до­ма быстро оседлал вороную кобылицу, привязанную у входа. Повозка Аянбека последовала за ним. Когда аул скрылся за взгорьем, джигит придержал свою кобылицу и поехал рядом с подводой.

— Не иначе как везете в большую страну украден­ную девушку, да?—джигит с улыбкой посмотрел на Ку- рышпая.

— Какие же мы казахи без этого! Наш удалой джи­гит, — Курышпай кивком показал па Токаша, — прие­хал за девушкой из Семиречья. Дело сделано... Только опасаемся, не будет ли погони. Мы просим вас найти тро­пу, по которой не ходит никто, кроме черта!

Они подъехали к реке, скрылись в зарослях камыша.

— Если увидят солдаты — плохо нам придется. По­бежим, как коровы от овода,— сказал Курышпай.

— Тут все известные переправы под охраной,— со­общил джигит-проводник.

— В пути всегда бывают трудности. Но позор тому, кто их боится,— сказал Гокаш.

— Да, да... — джигит смутился.

— Этим же путем будут возвращаться в большую страну казахи-беженцы. Постарайся помочь им...

Айгуль не особенно прислушивалась к их разговору, она смотрела на Токаша. Все еще плохо верилось, что он тут, рядом. Изменился ли он? По-прежнему бросаются в глаза густые черные брови. С небольшой горбинкой нос... Красивые черные усы... Но что-то изменилось в Токаше. Нет, он дорожит ею, уважает всем сердцем, любит! И все же есть в нем что-то новое, другое, что не видно гла­зу и нельзя передать словами.

Издали донесся шорох камыша, шаги...

— Не человек ли это? — тихо произнес Аянбек, при­поднявшись и по-охотничьи зорко всматриваясь.— Что- то чернеет...

— Это, наверное, стража обходит границу! Что теперь будем делать? — перепугался джигит-проводник.

— Надо уйти дальше в камыши. А ты, — обратился Токаш к джигиту,— прикинься ищущим свою лошадь. Заговори с ними и дай нам спрятаться подальше. Ну, а если они начнут разыскивать людей, выход из этого най­дет Курышпай...

Аянбек вел лошадей под уздцы. Курышпай шел по­зади. Вокруг высились густые заросли камыша. Сначала земля была сухой, а дальше появилась вода. Поднялся ветер. Сильнее зашумел взволновавшийся камыш. Из-под ног иногда взлетали птицы и снова садились неподалеку.

Настороженной Айгуль казалось,, что по их следам идет много вооруженных людей. Неужели несчастную де­вушку постигнет новая беда? Неужели придется опять вернуться в дом Бабашева, терпеть его насмешки и из­девательства? Нет, Айгуль верит в ум Токаша, он спа­сет...

Позади частые шаги... Или это стучит напуганное сердце, готовое вырваться из груди? Нет, это идут люди. Слышны голоса. Говорят по-китайски. Джигит-провод­ник ответил по-казахски.

«Не знаю!»

Это слышали и Айгуль, и Токаш. Кажется, китайцы говорили спокойно, без окриков. Наступила тишина. Не увела ли стража проводника, почему он не подает голо­са?.. Затаив дыхание, Токаш вслушивается, он изменился в лице, бледный-бледный. Изредка поглядывает на Ай­ гуль его взгляд говорит: «Моя душа с тобой, что бы ни случилось — будем вместе».

Зашевелился камыш. Джигит подал голос:

— Друзья, где вы?

— Ух, пронесло, кажется!—повеселел Курышпай.

С лица проводника исчезло выражение растерянности, он улыбался.

— Китайцы — спокойный, добрый и мирный народ. Когда нет начальства, рядовые не придираются... Многие