Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

На радостях Айгуль обняла джигита и поцеловала в щеку.

— Спасибо вам, агай! Прощайте!

Проводник погладил щеку, улыбнулся:

— Вот это и потянуло молодого человека из Большо­ го аула...

Курышпай не удержался от острого замечания:

— Да, эта девушка доставила нам столько хлопот, что для перевоза их потребуется если не сорок ишаков, то верных двадцать.

Все засмеялись и Айгуль — тоже: разве можно при­нимать в обиду слова Курышпая?

Повозку оставили проводнику. Сели по двое на ло­ шадь.

Река тут оказалась не особенно глубокой — ее пере­ шли вброд. Как только переехали на другой берег, Айгуль соскочила с коня, и , рыдая, бросилась на землю.

— Милая страна! Родная земля, принявшая прах мо­ей матери!..

Токаш, улыбаясь, приподнял Айгуль за локоть и вы­ тер платком ее лицо.

— Айым, что это такое! Слезы... А ты смейся, радуй­ся, пой! Разве сейчас можно плакать?

Одного Айгуль не может понять. Почему бог создал и землю, и людей разными? Почему все они не могут жить одной страной, одной землей, одним народом, без всяко­го разделения?

—Айым, почему ты невеселая?—спросил Токаш.— У тебя есть какая-то печаль. Ты расскажешь мне?

— Токаш-агай!

— Милая, оставь теперь слово «агай»!

Айгуль улыбнулась.

— Ну, Тока!

В тихом воздухе бархатного вечера нежный голос Ай­гуль отдался эхом от скалы. Со скалы взлетела какая-то птица.

— Нет, Токаш-жан! — Токаш, обняв, поцеловал ее. — Расскажи! Мне кажется, у тебя есть на сердце горе... Я вижу на лице печаль. Или это тень от того облачка, что набежало сейчас на луну? Нет, я знаю, твое сердце болит и страдания отражаются на лице.

Айгуль не отрывает глаз от диких волн Текаса, эти волны похожи на жизнь — одна поглощает другую... Ай­гуль в водовороте жизни могла исчезнуть, как одна из этих многочисленных волн, которые то возникают, то про­падают...

Она ничего не может скрыть от Токаша — все равно узнает, но как трудно рассказывать об этом!.. Лучше бы он ударил, нанес рану, выстрелил в сердце... А он опять умоляюще просит. Нет, лучше рассказать.

— Тока... Токаш-жан! Вы слушайте, слушайте внима­тельно, не перебивайте меня — сама расскажу, сама.

...Кочуя, прибыли в казахский аул. Аянбек остановил­ся у крайней юрты. Это была отау известного бая, ста­рейшины аула. Недолго пришлось тут жить. Бай обратил внимание на Айгуль, стал преследовать ее. Он говорил: «Будь одной из жен, иначе не ходить вам по земле, не жить в этом ауле». Аянбек запрег коней и возвратился в Кульджу. А разве легко жить в городе? В кармане ни гроша, руки не знают никакого ремесла. Что теперь де­лать? Несколько дней он возил разные грузы. Беда не приходит одна — приводит и другие беды. Издох конь.

Они жили на окраине города у одного дунганина — снимали шалаш во дворе. Айгуль кое-что шила и пробо­вала это продавать на базаре. Но разве она могла со­перничать с искусными и тонкими китайскими мастери­цами? Однажды, не продав вышитый платок, уставшая Айгуль собиралась возвращаться, как, откуда ни возь­мись, на рикше подъехал здоровенный черный уйгур. Не сходя с тележки, он поманил ее пальцем.

— Иди сюда!.. Сколько просишь?

— Сколько дадите. Оцените сами...

Заплатив двойную цену, он увез платок. Через день этот господин опять купил. Что за чудо! Как в старинных сказках. Нет это была не сказка, а хитро расставленная сеть. На третий день тот же рикша приехал с пустой ко­ляской и сказал: «Девушку вызывают в «байский дво­рец!» Айгуль здумалась: надо ли ехать? И отец не зна­ет, что посоветовать. Наконец Аайгуль согласилась. Ее привезли в «байский дворец». Это — большой богатый дом, внутри все блестит. Дорогие ковры. Такого богат­ства. Айгуль никогда еще не видела. Тот же здоровен­ный уйгур — в халате с блестящими позументами, усы и борода подстрижены, — с заискивающим видом встреча­ ет девушку. -

Бай водит Айгуль по дому, угощает и показывает все. В доме она не увидела никого, кроме старика-узбека, который приготовлял кушанья. А где же дети, разве их нет?

— Ты оставайся в этом доме. Будешь убирать в ком­нате, где я веду счеты и расчеты. В остальное время ты свободна! — говорит бай.

У Айгуль появилось подозрение: почему он так добр к ней? Стараясь избавиться от него, Айгуль нерешительно ответила:

— Посоветуюсь с отцом... Завтра на базаре получите ответ!

Вечером она разговаривала с отцом. Тот — против... Но бай не отступал. Нужда в конце концов заставила со­гласиться. Аянбека взяли на работу конюхом, на двоих выделили комнату.

Так на голову Айгуль надели .хомут. О, создатель, ка­кие унижения приходится переносить человеку в жизни! Один за другим проходили черные дни и ночи, полные горести и мучений.

Бабашев — крупный торговец, знатный бай Кульджи, каждое движение котрого кует деньги. Целыми днями девушка подметает в его конторе, вытирает столы и на­ходится около него. Бай щелкает костяшками. Люди приходят и уходят — казахи, китайцы, уйгуры, дунгане. Одни выходят из дома со слезами на глазах, другие улы­баются. Но больше плачут. Почему они плачут? Айгуль не всегда понимала. Один просил, другой давал—деньги сыпались, как листопад.

В полдень бай обедал и немного отдыхал. Тогда он бросал на девушку жадные взгляды, и она вся замира­ла от страха.

Айгуль узнала еще об одной стороне жизни этого до­ма. Семья Бабашева, дети и другие домочадцы, живут в верхнем этаже. Летом они выезжали из города — иног­да ставили юрту возле аула казахов, иногда жили в доме, построенном в саду на берегу Или...

Однажды бай пригласил в гости трех человек: один был русский — российский консул в Кульдже, второй — дунганин с красными глазами, а третий — американский торговец Бренер. В эту ночь по желанию бая Айгуль при­служивала им. Жена бая нарядно одела ее. Айгуль по­дала на стол и вышла. Вдруг она услышала:

— Ай-ай, где ты нашел такую красавицу? Продашь?— спросил дунганин. Дальше Айгуль не смогла расслышать. В разговор вступил американский торговец. Дружный хохот...

Через некоторое время Бабашев вызвал Айгуль и по­просил спеть песню.

Айгуль запела «Елим-ай». После двух-трех песен пья­ный Бабашев схватил Айгуль. Девушка вырвалась из объятий и в эту ночь больше не появлялась. На следу­ющий день она рассказала обо всем отцу и со слезами умоляла уехать. А куда? Аянбек знал, как длинна и силь­на рука бая.

Отец и дочь поняли, что попали в крепкие сети.