Мимочка - Лидия Ивановна Веселитская
Когда мать умерла, в дом взяли для Ольги тетю Асю, которая, впрочем, оказалась годной только для разливания чая. Она появлялась вместе с самоваром и вместе с самоваром исчезала. Братья Ольги, красивые веселые юноши, воспитанники кавалерийского училища, избрали ее мишенью для своих шуток и острот. Тетя Ася боялась их и, озабоченно переполоскав свои чашки и стаканы и приведя их в порядок, спешила ускользнуть в свою далекую комнатку, где в кислой и затхлой атмосфере, присущей комнате старой девы, ждала и радостно встречала ее лохматая, старая и верная Амишка.
После смерти матери в дом нахлынули новые знакомства, и интимная жизнь семьи совсем изменилась. На красивых и богатых, притом праздных и бесхарактерных юношей, как шакалы на запах добычи, стеклись дамы, исполненные материнских и дружеских чувств. Все они, чтобы лучше утвердиться в доме, ухаживали за молоденькой Ольгой, льстили ей и превозносили ее ум и красоту.
Огромное врожденное самолюбие девушки пожирало лесть и похвалы, как пламя пожирает подбрасываемый хворост… Она принимала эту лесть как законную дань своим преимуществам и привыкла относиться ко всем окружающим пренебрежительно и с сознанием своего превосходства.
Приятельницы матери пожимали плечами на новые знакомства семьи и понемножку совсем отошли. А новые знакомые, не скорбя об их исчезновении, составили свой веселый кружок, в котором не последнюю роль играла Нетти Полтавцева, вернувшаяся из-за границы после многих жизненных неудач. Она принимала теперь живое участие в младшем брате Ольги, интересовалась его экзаменами, его здоровьем, его карьерой. Наняв квартирку в их доме, она познакомилась с Ларисой Михайловной, близкой с отцом Ольги, через нее сошлась и с Ольгой и стала ежедневно бывать у них. А по вечерам молодой человек провожал ее в ее одинокую скромную квартиру, и здесь, отдаваясь настоящему, они забывали о ее прошедшем и о его будущем. Средний брат пользовался расположением актрисы-любительницы, которая, заметив дарования в молодом человеке, не давала им заглохнуть. Вдвоем они беспрерывно устраивали любительские спектакли, которые, впрочем, развлекали и сближали и остальных членов кружка. Около старшего был целый рой дам и девиц, страдающих, надеющихся и волнующихся. Но первенствовала между ними пожилая дама, бывшая сначала женой английского аристократа, потом малороссийского помещика. В бытность свою в Англии дама научилась пить горькую и научила теперь тому же своего красивого юного друга, который, утверждаясь в пороке, утрачивал красоту, но продолжал волновать дам и девиц, страдающих и надеющихся.
Лариса Михайловна не пила, но с жадностью акулы тянула деньги со своего покровителя. Она была добродушна, глуповата и ленива и, кроме брильянтов, туалетов и еды, ничем не интересовалась. За ней был ее муж, управляющий домом Ольги и ее братьев, настолько же потертый и бледный, насколько жена его была яркой и эффектной.
Эта пара составляла центр, около которого группировалась остальная компания. Товарищи братьев охотно шли в дом, где шампанское лилось рекою, где никто и ничем не стеснялся и веселился, как умел. За Ольгой многие ухаживали, чтя в ней и богатую невесту, и красивую девушку; но до окончания курса в гимназии она сторонилась от общего веселья и, запершись у себя в комнате, зубрила уроки. Из отдаленных комнат до нее доносился веселый хохот Нетти, возгласы и споры винтящих, звуки скрипки, рояля, пьяный голос старшего брата, который пел:
Голубка моя!
Умчимся в края…
А Ольга ходила взад и вперед по своей комнате, читая: «В первый раз таблица логарифмов была вычислена шотландским ученым Непером, который за основание принял иррациональное число…»
И будем мы там
Делить пополам… —
пел брат громче и громче… А Ольга с досадой захлопывала дверь и возвращалась к логарифмам.
Окончив курс с золотой медалью, она решила тоже веселиться. Все было к ее услугам. Потекли танцевальные вечера, любительские спектакли, столоверчение, визиты, театры, пикники, цыгане…
Отец был занят делами, но никто, кроме мужа Ларисы Михайловны, не знал, в чем заключались эти дела. Молодые люди ездили по утрам в полк, но служба была для них предметом подсмеиванья и подшучиванья. Слова: «Не хочешь трудиться, так и не ешь» – показались бы им просто дерзостью, если б они их услыхали. Смысл для них имели только оклады и карьера. Юноши высоко чтили и то и другое. Они знали, что для карьеры нужны знакомства, стало быть – деньги. Деньги есть – приложится в свое время и все остальное! Но все это еще успеется… Весна жизни должна быть посвящена наслаждениям, лето и осень – честолюбию. Учиться чему-нибудь никому из них не приходило и в голову. К чему?.. Единственной наукой, достойной их внимания, была «наука страсти нежной, которую воспел Назон…». Дамы их кружка посвящали свое время и свои силы служению той же науке, а в свободные минуты обдумывали вопрос: где бы и как бы добыть денег на туалеты и развлечения? Кружок спаивало и общее безделье, и общая жажда развлечений; все они или бесновались, или скучали.
Ольга не скучала – она влюбилась. Крылатый божок носился в атмосфере их дома с такой же непринужденностью, с какой порхала моль в их парадной, пыльной и загроможденной дорогой мебелью гостиной. Интересный юноша, с грехом пополам пиликавший на скрипке и вызывавший духов на сеансах, вскружил ей голову и занозил молодое сердце. Он был бледен, интересен, слаб здоровьем, раздражителен и избалован женщинами. Ольга влюбилась в него со всей доверчивостью молодости и сделалась его невестой. Ехать туда, где он, ждать, встречать его, говорить с ним, о нем, обмениваться взглядами, улыбками, ревновать, бояться… о, как все это наполняло ей те дни и месяцы, каким блеском озаряло их!.. Но тяжелый удар готовился Ольге. Свадьба, которую по разным обстоятельствам все откладывали, не состоялась, потому что жениха к концу второго года их романа свезли в клинику душевнобольных, где еще через два года он скончался, истерзав сердце бедной невесты. Это первое горе, первая жизненная неудача глубоко потрясли самолюбивую и гордую девушку, затаившую свое страданье и отчаяние, но они же открыли ей глаза на многое.
Братья, видя, как Ольга умна и как она понимает жизнь и людей, говорили с ней как с товарищем, и их развлечения, шалости или разные неудачи не были для нее тайной. Разговоры дома велись только скабрёзные, книги читались только скабрёзные, и все, что не могло называться этим словом, казалось кружку скучным, лицемерным и непонятным.
