Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Все это ваша вина, товарищ парторг! Желали вы этого или нет, но наше самое высокое производственное звание оказалось публично осмеянным. Это тяжелый грех. Конечно, я не могу настаивать на том, что бригада товарища Курышпаева, как и он сам, достойны этого звания.

— Конечно недостойны! — прервал его Муслим.— Курышпаев вообще человек неустойчивый. Вот ушел от жены и живет один! То есть не один, конечно...

Он не докончил фразы.

— Глупость, сплетня! — оборвал его Серегин.— Надо проверить, а потом говорить!

— А вы проверяли? Нет? Ну, хотя бы вы слышали об этом? Тоже нет? — Муслим повернулся к Серегину.— Ну, значит, вы также не можете об этом судить.

Бюро вынесло Серегину строгий выговор с предупреждением.

На другой день Серегин собрал партийное бюро. Пригласил он и Ораза со всей его бригадой.

Собрание началось с вопросов.

— Ну-ка, Ораз,— сказал Серегин,— теперь мы у себя. Объясни же нам серьезно, почему ты отказался от звания Героя Труда? Говори все прямо.

Ораз встал и долго стоял раздумывая.

— Что же ты молчишь? — спросил Серегин,— Ты раскаиваешься в своем поступке? Так, что ли?

Ораз вдруг поднял голову,

— Нет, не раскаиваюсь,— твердо сказал он.— Я поступил правильно, так, как диктовала мне совесть. Стойте, сейчас объясню! И до чего вся эта шумиха мне не

приятна,— добавил он вдруг и страдальчески помор щился.— Раздули, раззвонили, а к чему, зачем и сами не знают! Ну так вот,— он прямо посмотрел на Серегина.— Звание мы не заслужили, и прав на него у нас нет! Вы думаете, я бы не хотел заработать его? Ого, еще как хотел бы! И ребята тоже! Да вот совесть-то не позволяет! Я к ней всегда прислушиваюсь, она мне верный советчик, и если говорит — не бери, не твое,— значит, я и не беру! А возьмешь, так наплачешься, потому что сам себя уважать перестанешь. Окажется, что ты не честный человек, а ловкач. А горько плакать нам тоже нечего. Все равно это звание от нас никуда не уйдет! А вот теперь о позиции главного инженера. Я его вообще что-то не понимаю. Он осуждает меня за то, что я не принял звания передовика производства. Ты должен был, говорит, его принять. Вот как: должен! Ну, а почему же тогда неделю назад он кричал: надо присвоить звание бригаде Тухфатулина! Курышпаевцы до него не дотягивают! Вот я и послушался его, так он опять недоволен. Чем же? Ведь я все по его совету сделал. Странно все это, товарищи! Не могу понять... Вот я в «Правду» напишу, пусть пришлют корреспондента разобраться.

— Бузу не надо было тебе устраивать! — зло крикнул Куан.— Вот чего не надо было тебе делать.

Я только выполнил свой партийный и гражданский долг,— сказал он зло.—Только и всего! Понял?

— Это называется выполнил? — насмешливо передразнил его Куан.— А то, что теперь нас всех, всю твою бригаду...

— Тише, тише,— прервал его Серегин.— Страсти тут ни при чем, и ты, Ораз, в грудь себя не бей! Бригада у тебя хорошая, люди хоть куда! И главное, не одни только узкопроизводственные показатели я имел в виду, когда выносил предложение присвоить тебе звание. Вечерний университет сколько у тебя человек посещает?

— Все посещают.

— Все! Ты вот, например, на каком факультете? — обратился Серегин к Кеше.

— На музыкальном.

— Вот тебе показатель,— с этими словами Серегин повернулся к Сразу.— Поэтому я и вынес свое предло-

жение. И все же, надо признаться, что это было моей ошибкой.

— Ошибкой? — воскликнула Дамеш, которой стало вдруг жалко Серегина.

— Да, конечно,— подтвердил Серегин,— а главный инженер все раздул и превратил чуть ли не в преступление. Впрочем, это уж его дело. Не надо мне было давать ему повода, а я дал! Хорошо, теперь второй вопрос,— вдруг он обернулся к Оразу.— Ты что? Разошелся с женой?

Ораз покраснел и ничего не ответил.

— Так разошелся или нет? Говори!

— Да нет,— сконфуженно улыбнулся Ораз,— были ссоры, но ничего серьезного... Нет, не разошелся.

Он посмотрел на Дамеш, та отвернулась: ведь это из-за нее все и вышло.

— Ну, очень хорошо! Я так и думал,— сказал Серегин.— Что ж, Ораз... Ты вот говоришь, что поступил правильно, и я подтверждаю — правильно, правильно ты поступил! Ошибку сделал я, я за нее и отвечу. Так!

На этом заседание закончилось.

Дамеш, прибежав с завода, надела фартук и начала готовить обед. Раньше она ходила в столовую, но после того, как приехал Аскар, стала готовить дома.. Дядю надо хорошенько кормить, вон он какой худой. Она открыла холодильник, достала окрошку, вареную курицу,, разрезала ее, положила на блюдо, посыпала сверху зеленью и понесла к Аскару.

Аскар сидел на диване и читал.

Когда она вошла, он отложил книгу, встал.

— Ты Айшу давно видела? — спросил он. .

— Да, уже довольно давно,— ответила Дамеш,— а вы ведь были вчера у нее?

Аскар нахмурился.

— Почему ты об этом говоришь?

Повернувшись к дяде спиной, она ответила:

— Потому что лучше было бы к ней не ходить.

— Это она тебе так сказала? — спросил Аскар.

Дамеш был очень неприятен этот разговор, но, начав, она уже хотела досказать все до конца.

— Это я так говорю,— сказала она суховато.— Не стоит вам задевать Муслима, это опасный человек.

— Был когда-то опасным! — воскликнул Аскар.— Был он опасным, как гадюка, а сейчас жало-то у него вырвано. Я все расскажу Айше.

Дамеш молчала.

— Что? Думаешь, не поверит?

— Не знаю,— сказала Дамеш.— Не знаю, право! У нее дочь. Ведь он отец ее дочери. А этот Муслим, действительно, такая гадина! Это-то я хорошо знаю. Вот ты послушай только...

И она быстро рассказала о собрании.

— Да, видно, все еще не одумался.— Аскар покачал головой.— Еще брызжет слюной. Думает, значит, что для него не все упущено, выжидает чего-то. Чего? Ну посмотрим... Посмотрим, говорю, что у него выйдет!

Когда Дамеш пришла утром на завод, первого, кого она увидела, был Тухфатулин. О-н стоял перед Доской почета, крутил усы и смотрел на свою фотографию. Фотография эта висела на том самом месте, где раньше был портрет Ораза.

«Это уж Муслим постарался,— подумала Дамеш.— Только и ждет, чтобы человек споткнулся».

Увидев Дамеш, Тухфатулин напыщенно