Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь

скромный, он никому не скажет, что у него на сердце, вот и пошел искать Цяосю. Чего доброго, перед этим еще дал себе слово без нее не возвращаться, вот и пропал. То были всего лишь безосновательные предположения штабного писаря, но по деревне сразу поползли слухи. Что, будто бы добравшись до лагеря Хунъянькоу, Дуншэн увидел там Цяосю, узнал, что та собралась вместе с парнем из деревни Мяньчжай, который играл на соне, бежать в Чандэ, и тут парочка испугалась, что Дуншэн проболтается, поэтому его связали и бросили в речку. Хотя тому не было никаких доказательств, слухи дошли и до матушки Мань. Ей было жалко Дуншэна, она решила навестить его мать, утешить бедную женщину.

В селении Гаоцзянь, в котором было больше двухсот дворов, род Мань считался влиятельным, а усадьба матушки Мань была самой зажиточной. Большая часть земли и имущества близлежащих деревень принадлежала их семье, а еще маслобойня, мельница… На базаре в пяти ли от селения они держали небольшую соляную лавку, куда частенько отправляли кого-нибудь из усадьбы присмотреть за работой. Еще у них была доля в месторождении киновари Хоуцзыпин, поэтому в гостиной их дома красовался камень размером больше чи. Во времена всеобщего увлечения поисками эликсира бессмертия такие вещи было положено сдавать в императорский дворец, и хранение киновари в частных руках было равносильно преступлению. Главой семьи была сохранившая бодрость матушка Мань, которой уже перевалило за шестьдесят. Муж ее умер больше десяти лет назад. У них было двое сыновей и две дочери, дочери вышли замуж, и в доме осталось двое сыновей: старший — тот самый недавно женившийся командир отряда народного ополчения миньтуань[112], и младший, который учился в городе и только заканчивал восьмой класс. Оба брата были рекрутами отряда самообороны, и в порядке воспитания детей деревенских помещиков, а также в интересах деревенской общины любили побаловаться оружием да палками. В семье Мань были наемные работники, охотничьи собаки, ружья, и зимой братья проводили время на охоте, как говорил далекий предок Юй-цзы[113], «ловили тигров и преследовали оленей».

Матушка Мань была женщина честная и прямодушная, простая и трудолюбивая; она служила олицетворением лучших человеческих качеств состоятельных землевладельцев-южан старой закалки. Семейное имущество было результатом многолетнего труда и бережливости нескольких поколений; семья придерживалась традиционного уклада. Одежда пестрела заплатками, но всегда была исключительно чистой. Все, включая исподнее, стиралось и крахмалилось рисовым отваром, да так, что стояло, и выглядело очень опрятно, издавая легкий кисловатый аромат с пряными нотками сена. Обувь и головные уборы тоже содержались в чистоте, выдавая не только принадлежность к старшему поколению, но и являя пример для подражания. Действия и поступки хотя не следовали книжным канонам, однако во всем совпадали с представлениями предков, особенно по части спокойного и доброго нрава, гармонично сочетавшимися с моральными принципами Дао. Но что еще важнее, в семье было глубокое понимание принципа накопления и распределения богатства, поэтому родственникам и соседям всегда, не скупясь, оказывали помощь и поддержку. Ведь отдавая часть, рачительный хозяин сохраняет намного больше. Все в деревне приходились друг другу если не родственниками, то хорошими знакомыми, поэтому если у кого-то случалась свадьба или похороны, рождался или умирал ребенок, серьезно болел сын — все тут же обращались к хозяйке семейства Мань и всегда получали утешение и поддержку. Вдогонку посылали работника с несколькими шэнами риса или парой цзиней кускового сахара. Делалось это от чистого сердца, очень естественно, поэтому, когда было завершено строительство нового дома, на нем появилась отливающая золотым лаком табличка с ярко-красной надписью: «Помогать людям и творить добро».

Семья Мань не придерживалась определенной религии, на домашнем алтаре стояли табличка с надписью «небо, земля, правитель, родители, учитель», фигурки бога времени Тай-Суя[114] и духа-покровителя местности туди-шэня. На кухне была фигурка духа-покровителя очага Цзао-шэня, в свинарнике, коровнике и амбаре также были расставлены фигурки разных божеств-покровителей. Утром и вечером хозяйка мыла руки, зажигала благовония и шла поклониться божествам, а пятнадцатого числа каждого месяца каждому из них делала подношение вином, испрашивая благополучия для людей и скота. В течение всего года строго отмечали все праздники и проводили все необходимые ритуалы, соблюдали пост, в благодарность божествам приносили в жертву свинью; что бы ни происходило, послушно следовали всем обычаям. На Новый год в честь праздника на двери обычно вешали парные надписи с пожеланиями счастья и деньги из золотой фольги. Родственникам и соседям рассылали заранее приготовленные деньги и зерно. Если вдруг кто-то, смущаясь и робея, приходил попросить взаймы, его просьба непременно удовлетворялась.

Хозяйство было немаленькое, чтобы вести его, требовались люди. Помимо крепких мужчин из штаба народного ополчения, следивших за порядком в деревне, в течение года еще нанимали десяток работников и двух управляющих из близких родственников. Отходов от переработки зерна на мельнице и маслобойне было достаточно, чтобы держать четырех крупных быков, свиней в двух свинарниках, несколько коз, разную домашнюю птицу, больше десяти пар голубей да нескольких сторожевых собак. Во дворе еще было два фазана, пара длинноухих кроликов и золотые рыбки в двух чанах. За домом стояли ульи с пчелами. Хотя управляющие и вели учет доходов и расходов, в голове у матушки Мань была своя невидимая книга, которую она знала наизусть от корки до корки, со всеми расчетами и долговыми расписками.

В бытовых вопросах матушка Мань придерживалась реалистических взглядов, в духовной жизни придавала значение символам, а в отношении к детям была идеалисткой. С одной стороны, она признавала настоящее, с другой — возлагала надежды на светлое завтра. У старшего сына, который занимался охраной правопорядка, было два сына и две дочери, и матушка успела всех сосватать: одному внуку приглядела пару в городе, другому — в деревне. Внучек тоже сосватала, одну — в деревне, другую — в городе. Младший сын, который получал образование в городе, был свободен в своем выборе и мог жениться на образованной городской девушке, а там, глядишь, и привезти ее домой, чтобы она играла на фисгармонии да пела песни. Мать была согласна на все, лишь бы девушка нравилась сыну, только вот младший сын сказал, что в ближайшие десять лет жениться не собирается. Дуншэну ей тоже хотелось помочь, и, когда он достигнет совершеннолетия, найти ему жену и подарить десять му земли.

Мечты матушки Мань были разумны и прекрасны, но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Даже самый что ни на есть рационально выстроенный замок, когда судьбе будет угодно, может в одно мгновение превратиться в груду ледяных